Не знаю, что там рассказывал почтовый, и с чего это дети решили, что я хорошая, но я и так трачу на этих болтух непростительно много времени.

— Собака, — коротко напомнила я.

— Да вон она, вон! — закричала младшая, показывая пальцем вглубь двора.

Убийца кошек и невольная причина того, что я в кое-то веки вышла сегодня из дому (пнуть ее что ли за это?) лежала на сене под небольшим навесом и блаженно взирала на присосавшихся к ее боку цуценят. Как я и предполагала, Лапка была типичной представительницей самой распространенной в Сопределии породы — исконная дворовая. Длинная лисья мордочка, добродушно висячие уши, хвостик бубликом и короткая, неопределенно-бурая шерсть. Неподалеку от счастливой мамаши располагался и предмет конфликта с усопшей Фелькой — мисочка с водой. Кошке, конечно же, никто и не подумал поставить такую же рядом с местом ее обиталища.

— А один котенок все же умер, — сообщалось тем временем растерянной матери.

При моем приближении собака настороженно оскалилась.

— Не бойся, хорошая моя, — начала я ласково. — Не бойся, я тебя не обижу.

Животные всегда меня любили, даже безо всякой магии. Но сейчас я подбавила в голос умиротворяющих ноток и небольшое успокаивающее заклинание. Собачьи укусы — это не то, о чем я всю жизнь мечтала.

— Какие щеночки у тебя чудные, — продолжила, почесывая дворнягу за ухом. — Чудные-пречудные. Сколько их тут у нас?

Щенят было всего двое. Видно Лапка ступила на стезю материнства впервые. Но это как раз кстати. Я без труда отыскала свободные соски и потянулась за корзиной.

— Вот так, моя хорошая, вот так. А не надо было Фельку грызть… Вот такое у тебя теперь будет наказание…

Она и не заметила ничего. «Управление помыслами», коротенький параграф, не помню, какой номер, что-то там о взаимодействии с животными. Но то, что я сделала, было не совсем по книге. Почти совсем не по книге. Я просто внушила вислоухой Лапке, что эти два ерзающих комочка — тоже ее дети. Внушила, плохо представляя себе особенности собачьей психики, и очень надеюсь, что подобное воздействие пройдет для нее безболезненно.

— Все, — отчиталась я перед своими нанимательницами. — Ничего теперь с вашими котятами не станется.

А теперь домой. Слишком это все суетно. Слишком… живо, что ли?

Дети ревущие. Котята умирающие. Лапка-дура, уши развесила…

— Погодите, тэсс чародейка! — пасечница юркнула в дом и тут же выскочила прижимая к груди небольшой горшочек. — Медку хоть возьмите. За работу.

Деревня суеверная! Их здесь сызмальства учат, что с магами за каждый чих рассчитываться надо, а не то сами за платой явятся и невесть чего потребуют.

— Ничего вы мне не должны. И в бредни всякие верьте поменьше, а то вовек с колдунами не расплатитесь. Здесь же Школа рядом, только плюньте — в мага попадете.

И говорю я сегодня много. Язык с непривычки уже болит.

— Я знаю, — улыбнулась женщина. — Но все равно, возьмите. Мальчику своему.

— Это не мой, — смутилась я отчего-то. — Племянник.

— Я знаю, — опять повторила она. — Тэр Эн-Ферро у нас в зиму мед покупал, рассказывал, что у него сынок на Саатаре остался. Вот ему и возьмите.

— Теть Галла, — зашептал с противоположной стороны Ласси, — ты у них лучше котенка попроси одного, когда подрастет.

Бездна и все ее демоны! Котенок-то нам на кой сдался? Вас мне что ли, хвостатых, мало?

— И котенка потом заберете, — уверила пасечница, улучив момент, всовывая мне в руки обернутый холстом горшочек.