— Я? — удается мне выговорить, когда я справляюсь с собой и вытираю выступившие от смеха слезы. — Где находилась я? Нелепость какая. При чем тут мое местонахождение?

— Мы не делаем никаких предположений, миссис Ферн, но хотели бы исключить любую возможность того, что кто-то побывал в квартире госпожи Джонсон-Грин в день ее смерти.

— Я поняла. У вас, должно быть, совсем глухо с уликами, раз вам больше нечем заняться, кроме как слушать соседские сплетни и вот так преследовать родных и друзей Беатрис. Постыдились бы! У Беатрис есть право покоиться в мире, а у тех, кто ее любит, — горевать без вмешательства посторонних, вместо того чтобы терпеть возмутительные до непристойности истории, которые распространяют дешевые бульварные издания. Может, вам откаты платят? Сговорились, небось, с таблоидами, что будете снабжать их гнусными слухами об успешных порядочных людях? В полиции такая маленькая зарплата?

Дыхание у меня учащается, щеки становятся горячими. Я знаю, что голос звучит визгливо, но, говорят, лучшая защита — это нападение, и во мне сильна надежда на правоту этого высказывания.

Детективы переглядываются. Они явно не привыкли, чтобы с ними так разговаривали.

— Если на этом все, мне бы хотелось, чтоб вы ушли.

— Нам удалось получить подтверждение, миссис Ферн, что в тот день вы были у парикмахера, но ни в одном из названных магазинов вас не вспомнили. Может, сохранились чеки или что-то в этом роде?

— Нет у меня чеков, я ничего не покупала.

— Видите ли, миссис Ферн, мы также проверили камеры видеонаблюдения обоих магазинов и не увидели вас на записях.

От заявления Массуд мое сердце пропускает удар.

— И что? Может, я была там в другой день. Думала, что в тот, но могла запутаться.

Детектив Карр в первый раз открывает рот. Его голос удивляет меня: чуть ли не писк, который совсем не вяжется с его внешностью.

— Миссис Ферн, в то утро в дом приходила уборщица и…

— Точно! Приходила! Джордж мне сказал! О господи! — И я прикрываю рот ладонью.

— В чем дело? — спрашивает детектив Массуд.

— Так вы говорите, это она? Уборщица?

— Нет, ничего подобного мы не говорим. Мы знаем, что уборщица, мисс О’Брайен, ушла перед самым возвращением госпожи Джонсон-Грин.

— Что ж, уже легче.

Слово снова берет Карр.

— Миссис Ферн, мисс О’Брайен вспомнила, что в момент ее ухода в дом вошла женщина, для которой она придержала дверь. Время совпадает. Мы пытаемся выяснить, кто эта женщина и к кому она приходила.

— А может, она там живет.

Они смотрят на меня, как на несмышленого ребенка.

— Нет, она не из жильцов, — наконец заявляет Карр.

— Это были вы? — спрашивает Массуд, и в тот же миг звонит телефон.

Домашний телефон. Я встаю, поднимаю палец, будто говоря: «Погодите, сейчас вернусь», иду в коридор и снимаю там трубку. Я практически уверена, что это тролль/преследователь с «Амазона», но мне просто нужна передышка, и немедленно.

— Алло?

Кто-то дышит в трубку. Спасибо тебе, телефонный преследователь, ты идеально выбрал время звонка.

— Алло? Кто это? — говорю я очень громко, почти кричу. — Чего вы хотите? Кто вы? — Голос все повышается, в нем теперь звучит настоящая паника, и оба детектива тут же материализуются рядом. Я сую трубку Массуд, глаза у меня расширены от ужаса, ну, во всяком случае, я на это надеюсь, поскольку на другом конце линии только что раздался громкий шепот: «Я знаю, что ты сделала». Как и в прошлый раз.