— Господи, совсем не обязательно страдать, чтобы стать сентиментальным. Я хоть и благополучная, но очень впечатлительная девушка. Гляди… — Она вытащила шейную цепочку, на которой сверкнул зеленый глазок: — Узнаешь?

— Ты не выкинула эту стекляшку?

— Стекляшку?! Это драгоценный амулет, дурень! Он сам запрыгнул в твою ладонь, после того как ты совершил подвиг. Да — подвиг! Я сдуру решила, что ради меня… Ну почему, почему ты даже не позвонил, Сид? — Она была готова расплакаться. — Так не поступают с теми, кого приручили…

— Софи! — подхватив девушку на руки, Сид закружил ее по лужайке. — Сегодня не такой уж плохой день. Даже если за ужином к нам явится сам Дракула… ты лучшая, единственная, драгоценная… Ты и есть амулет!

— Сид… — Софи обняла его за шею и приблизила к себе его лицо. — Кажется, нам давно пора поцеловаться.

— Мы уже целовались. У тебя на карнавале, в «общем стогу».

— Так это был все же ты?! А я-то ломала голову.

— Согласись, я заслуживал награду за героизм, проявленный на крыше.

— Ты заслуживаешь большего! — Софи прижалась к нему.

Сида качнуло, споткнувшись о бортик бассейна, он не удержался. Фонтан брызг поднялся в золотистый вечерний воздух.

— Знаешь закон композиции? — вынырнув, Софи отфыркивалась. — Если в кадре появляется бассейн, значит, непременно кто-то свалится в него.

— Заметил. — Сид отбросил со лба волосы. — В триллерах любят подстреливать купальщиков и пускать красную краску. А вот такие крошки в мокрых платьицах, подчеркивающих прелестнейшие формы, появляются в эротических высокохудожественных лентах. При этом распущенные, сексуально озабоченные парни по-наглому пристают к ним.

Подобравшись к Сиду, Софи повисла у него на шее.

— Какая же тут эротика? Настоящая порнуха. Во-первых, у тебя зеленые глаза. А во-вторых, я заметила это давным-давно и немедленно влюбилась в тебя. И наконец, на нас сейчас таращатся изо всех окон, а мы совершенно мокрые… — Она томно закрыла глаза. — Совершенно обнаженные под мокрым… И будем целоваться до одурения…

Софи не ошиблась, за парой в бассейне следило немало глаз. Привлеченные визгом и хохотом, раздававшимися в саду, Пламен и Лара вышли на балкон. Но, заметив за кустами плескавшихся влюбленных, уселись в кресла и вопросительно взглянули друг на друга.

— Я знаю, что ты не замужем. Недавно узнал, случайно, от коллеги, работавшего в Москве. — Он смотрел жестко, с опасной злинкой.

— У меня есть приятель, — с вызовом вздернула подбородок Лара.

— Ерунда! Ты прекрасно знаешь, как мне было трудно отпустить тебя в Милане. И тебе было трудно уехать. Почему ты не хочешь признать это?

— Я не могла остаться. У тебя — не могла. Неужели ты не понимаешь, что между нами больше ничего не может быть… Нельзя дважды войти в одну реку.

— А это совсем другая река! Я изменился, Лара. Осталось неизменным лишь одно: золотой песок на дне нашей реки — моя любовь к тебе. — Вскочив, Пламен метнулся к Ларе. Опустился возле ее колен и заглянул в глаза. — Пожалуйста, не обманывай себя. Ведь ты тоже… — Он сжал ее руки. Лара рассмеялась:

— Я только хотела сказать, что между нами не может быть ничего пустяшного. Флирта, случайного свидания, ни к чему не обязывающей близости… Мне не надо долго думать — ты единственный мужчина в моей жизни. Я знала это всегда.

— Давай сбежим! Ночь мы проведем в Венеции, а потом, потом, где захочешь.