С возрастом яснеет Божий мир,

 делается больно и обидно,

 ибо жизнь изношена до дыр

 и сквозь них былое наше видно.

Настолько время быстротечно

 и столько стен оно сломало,

 что можно жить вполне беспечно –

 от нас зависит очень мало.

Совсем не реки постной шелухи

 карающую сдерживают руку,

 а просто Бог нас любит за грехи,

 которыми развеивает скуку.

Не постичь ни душе, ни уму,

 что мечта хороша вдалеке,

 ибо счастье – дорога к нему,

 а настигнешь – и пусто в руке.

Живу среди своих, а с остальными –

 общаюсь, молчаливо признавая,

 что можно жить печалями иными,

 иную боль и грусть переживая.

Чтоб нам не изнемочь в тоске и плаче,

 судьба нас утешает из пространства

 то радостью от завтрашней удачи,

 то хмелем послезавтрашнего пьянства.

Идея прямо в душу проникает,

 идея – это праздник искушения,

 идея – это то, что возникает

 в уме, который жаждет орошения.

И детские грёзы греховные,

 и мудрая горечь облезлых –

 куют нам те цепи духовные,

 которые крепче железных.

Дав дух и свет любой бездарности,

 Бог молча сверху смотрит гневно,

 как чёрный грех неблагодарности

 мы источаем ежедневно.

Масштабность и значительность задач,

 огромность затевающихся дел –

 заметней по размаху неудач,

 которые в итоге потерпел.

В толкучке, хаосе и шуме,

 в хитросплетеньи отношений

 любая длительность раздумий

 чревата глупостью решений.

Всё в жизни потаённо, что всерьёз,

 а наша суета судеб случайных –

 лишь пена волн и пыль из-под колес,

 лишь искры от костра процессов тайных.

Я плавал в море, знаю сушу,

 я видел свет и трогал тьму;

 не грех уродует нам душу,

 а вожделение к нему.

Размазни, разгильдяи, тетери –

 безусловно любезны Творцу:

 их уроны, утраты, потери

 им на пользу идут и к лицу.

Вера быть профессией не может,

 ласточке не родственен петух,

 ибо правят должность клерки Божьи,

 а в конторе – служба, а не дух.

В извилистых изгибах бытия

 я часто лбом на стену клал печать,

 всегда чуть не хватало мне чутья,

 чтоб ангела от беса отличать.

Нрав у Творца, конечно, крут,

 но полон блага дух Господний,

 и нас не он обрёк на труд,

 а педагог из преисподней.

Увы, рассудком не постичь,

 но всем дано познать в итоге,

 какую чушь, фуфло и дичь

 несли при жизни мы о Боге.

Сметая наши судьбы, словно сор,

 не думая о тех, кто обречён,

 безумный гениальный режиссёр

 всё время новой пьесой увлечён.