|
– Знал ли он что нибудь? Или так действует возраст?.. Жизнь в провинции?..» А госпожа Мегрэ, которая редко ворчала на мужа, позволила себе заметить: – Ты не слишком то был вежлив с этим молодым человеком. Не знаю, что там за причина, но мне было стыдно за тебя… Он не стал утруждать себя ответом и налил себе третий стакан белого вина. Возможно, он ожидал этого с самого утра, и именно это ожидание так портило ему настроение? Во всяком случае, когда он услышал голос Анжель, которая спрашивала у госпожи Мегрэ, у себя ли комиссар, он встал, открыл дверь и быстро произнес: – Идите сюда… Входите… Закрывайте дверь… Он провел ее в столовую, оставив жену на кухне. Закурил трубку, прошел, выбрал стул для своей посетительницы. – Я не могла прийти раньше… – начала она. – Я только надеялась, что вы сами придете и я смогу переговорить с вами. Она была спокойна. И казалось, ожидала вопросов, которые Мегрэ должен был бы задать, но комиссар лишь старательно скоблил маленькое пятно краски на рукаве. – Полиция ни о чем меня не спрашивала… Тем не менее я подумала, что вы, как свой человек, наверняка были в курсе. Вот я и пришла, чтобы вы сказали, что мне делать… – По какому поводу? – По поводу мясника!.. Вы, конечно, знали, что он увивался около меня? Хотя это вызывало приступы безумной ревности у господина Урбена… В понедельник он принялся, как обычно, выслеживать меня в Орлеане… Он не был злым… Много раз он плакал передо мной, и именно это заставляло меня уступать… Одному Богу известно, что Мегрэ никак не поощрял ее продолжать свои признания! И тем не менее ничто не могло остановить Анжель, испытывавшую потребность излить свою душу. – Господин Урбен был уверен, что я два раза ездила с мясником в гостиницу… Он заявил, что я должна выбирать… Я попала в сложное положение, потому что, со своей стороны, Юбер (это мясник) хотел оставить жену, работу, сына, чтобы уехать со мной… Как бы вы поступили на моем месте? Неужели она надеялась, что он ей ответит? Хватит и того, что он выслушивал все это! – Через несколько дней он наконец все решил… Он написал мне множество писем… Утверждал, что с него довольно, что он не может больше так жить, что, если я не уеду с ним, он убьет себя… Ведь это я должна была ответить, не так ли?.. Это письмо, в котором он говорил о самоубийстве, пришло позавчера… Должна ли я говорить об этом полиции?.. Должна ли я сказать господину Урбену, рискуя… Но ведь необходимо рассказать всем, что он убил себя… Она не плакала, лишь тихо шмыгала, расстроенно уставясь в пол. – Я надеялась, что вы дадите мне какой то совет… Господин Урбен что то подозревает… Этим утром он упорно крутился вокруг меня, интересуясь, что я собираюсь делать… Он такой ревнивый, что я всегда опасаюсь чего то плохого… Мегрэ собрался вытряхнуть в пепельницу свою трубку. – Мне нечего вам сказать… – проворчал он после долгого молчания. – Вы мне не верите? Может, вы думаете, я все сочинила? Возьмите! Я принесла письма… Она достала их из сумочки, бедные помятые письма, написанные на скверной бумаге из бакалейной лавки. Мегрэ отстранился, дав понять, что не желает их видеть. – Прочтите! Теперь, когда он мертв, это уже не важно… – Не стоит… – Вы не хотите верить, что это было самоубийство? – Это не важно! – Вы думаете, что его убили, чтобы ограбить? Скажите! Вы думали об этом? – Моя бедная Анжель, я ни о чем не думаю… – Почему «бедная»? – Не по чему!.. Простите, что не могу дать вам совет… Поступайте, как знаете… Как говорится, следуйте голосу вашей совести… Со своей стороны, я уже забыл все, о чем вы мне рассказали… Она поднялась, бледная, нервная. |
