— Сир, — донесся до него тонкий голос герцога. — Ваше повеление исполнено.

— Я не оставлю вас милостями, герцог, — звучным, хотя и немного сиплым голосом поблагодарил своего посланца король. — Отрадно, что есть еще в моем государстве люди, столь ревностно относящиеся к своему долгу.

Взмахом руки он подозвал к себе Бертрана.

Ошеломленный юноша действовал по наитию — приблизившись к трону, он опустился на одно колено и низко склонил голову, а потому не увидел улыбки сидящего на троне. В улыбке слились удовлетворение и едва скрываемое торжество.

— С прибытием, Бертран, — низким голосом сказал король. — Ты удивлен? Привыкай, теперь ты будешь жить в королевстве Паризия. Поверь, мой дорогой, это не самое худшее место на земле.

Медленно и величаво он встал со своего трона. По залу пронесся и тут же стих длинный всеобщий вздох.

Король Луи XVI приблизился к племяннику, который знал его всегда как Зигфрида Таудлица, осенил его большим золотым крестом, висящим на груди, и дал облобызать перстень, руку и скипетр, который держал в руке. Ошеломленный происходящим, Бертран Гюльзенхирн покорно приложился к волосатым пальцам.

— Нарекаю тебя инфантом! — звучно сказал король Луи.

Бертран не знал значения этого слова, но все происходящее ясно дало ему понять, что все его надежды на скорое богатое наследство призрачны и невероятны. Вместо того чтобы стать владельцем богатого поместья, он попал в сказочный мир, созданный безудержной фантазией человека, жизнь которого прошла в борьбе за собственное выживание и который до того устал от всего происходившего с ним, что создал собственное королевство, в котором стал самостоятельно устанавливать правила жизни для всех, кто доверился ему или просто оказался в его власти.

Бертран никогда не знал значения слова «инфант», но он был здравомыслящим человеком, поэтому, сложив воедино поучения герцога де Рогана, выслушанные им в томительной долгой дороге, поведение дядюшки и сказанные им слова, а более всего ориентируясь на интонацию, с которой эти слова были произнесены, Бертран понял, что его и в самом деле объявили наследником. Однако удовлетворения ему это открытие не принесло.

— А теперь, — сказал король, обращаясь к залу, — теперь мы оставим вас. Нам необходимо поговорить с принцем, прежде чем он начнет свой отдых после длительного и очень утомительного пути из наших заокеанских владений.

Он сделал знак Бертрану, и уже вдвоем они проделали все тот же путь, но теперь уже в обратном направлении. Едва за ними закрылись тяжелые двустворчатые двери, позади них послышался шум множества голосов, онемевший в присутствии короля зал ожил. Бертрану показалось, что он слышит голос герцога де Рогана, но это ему, наверное, только показалось, в начавшемся многоголосье трудно было выделить голос единственного человека.

Они вошли в большой зал, посредине которого стоял длинный стол, окруженный высокими неудобными стульями с прямой спинкой, на которой был изображен все тот же герб. Дядя Бертрана занял место во главе стола, величавым жестом указал племяннику на стул подле себя.

Едва Бертран сел, как в зале появились слуги, несущие блюда.

Подали тонко нарезанные пармезанский сыр и вестфальскую ветчину, неведомых Бертрану птиц, начиненных фисташками, но особенно превосходным было вино — красное и густое, оно вкусом походило на кисловатый мед, отличающийся нежным цветочным ароматом.

— Дядя… Луи, — с некоторой запинкой сказал Бертран.

Король величественным жестом остановил его. Он благосклонно улыбнулся, и Бертран понял, что обращение его королю если и не понравилось, то ничем не восстановило высокого родственника.