|
И вот его родной дядюшка, на встречу с которым Бертран так уповал, сидит перед ним и ведет странные и, несомненно, безумные речи. О каких тысячелетиях власти над неведомой Бертрану Паризией можно было говорить человеку, который прошел ад Восточного фронта? Откуда они взялись, эти самые тысячелетия? Было от чего прийти в замешательство! В сиротском доме Дюссельдорфа Бертран слыл рассудительным юношей, вот и сейчас он предусмотрительно решил оставить свое мнение при себе. Хотя бы до той поры, когда все окончательно прояснится. Помнится, дядя нарек его инфантом. Бертран Гюльзенхирн не особо мог похвастаться прилежанием в учебе, тем более склонностью к историческим наукам, поэтому он никак не мог сообразить, что сие звание обозначает, какие права оно человеку дает и какие обязанности неизбежно накладывает на него. Права не существуют без обязанностей, однако ведь в ином случае обязанности оказываются несравненно обширнее предоставленных прав, а это всегда превращает человека в должника. Бертрану хотелось знать, какая именно роль ему уготована при этом сумасшедшем дворе, существование которого обеспечивалась фантазией сумасшедших.
Лакеи подали первую перемену. Бертран проголодался, поэтому набросился на еду с нескрываемой жадностью, даже боль в седалище сейчас отошла на второй план. Салат был превосходен, такого салата Бертран не пробовал даже в ресторане, где работал. Наслаждаясь им, Бертран в то же время старался внимательно слушать дядю. — Ты многого не понимаешь пока, — сказал дядя. — Тебя многое смущает. Не думай о том, что тебя смущает, просто живи, как этого требуют интересы моего королевства. Просто у него получалось! Бертран едва не возразил дяде, но вовремя сдержался, понимая, что возражения такого рода дяде не понравятся. — Слушайся герцога, — снова сказал дядя. — Пожалуй, это единственный человек, которому я пока еще доверяю. Остальные спят и видят, что узурпировали власть. А герцог де Роган — милейший человек, он думает государственными категориями. «И режет молоденьких девушек!» — едва не добавил с ехидством Бертран, но снова сдержался. Судя по всему, герцог здесь был в фаворе, и с любыми высказываниями в его адрес надо было быть осторожным. Незачем плодить врагов вокруг себя, особенно если ты пока ничего не понимаешь в окружающей действительности. Иметь врагов может позволить себе только очень уверенный человек, слабому иметь врагов противопоказано, ясно ведь, что в борьбе с ними он обязательно потерпит поражение. — Не бегай по бабам, пока не разберешься, что и к чему, — продолжал свои поучения король. — Может случиться так, что тебя вызовут на дуэль. Стреляться у нас, правда, запрещено моим эдиктом, но можешь поверить мне на слово, здесь есть много людей, которые в совершенстве владеют шпагой и с удовольствием проткнут тебя из единственного желания доставить мне неприятность. Даже если тебе будут вешаться на шею, будь осторожен, женщины часто идут на поводу у мужчин, а среди обитателей замка у тебя будет достаточно врагов, ведь все знают, зачем я тебя отыскал, Бертран. Молчаливые лакеи в ливреях сменили тарелки, подав новые блюда. Мясо было восхитительным, оно буквально таяло во рту. — Нравится? — спросил дядя, заметив сладостную гримаску Бертрана. — Между прочим, это мясо местных обезьян, мой повар умеет готовить из них нечто восхитительное! После этих слов аппетит Бертрана заметно уменьшился. Лакомиться мясом обезьян, по мнению Бертрана, было все равно, что заниматься людоедством. Слишком похожи они были на людей. Он постарался незаметно отодвинуть тарелку с панированными ломтями мяса подальше от себя. С некоторой подозрительностью он налил в свой стакан вино из кувшина. Слава богу, вино оказалось настоящим; более того, — оно прекрасно утоляло жажду, а потому некоторым образом помогло Бертрану справиться с неожиданным приступом естественной тошноты. |
