Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину, чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и прошел с Графом к «ситроену». На лобовом стекле висел листок с крупным словом «Продано», а в кабине нас ждали Боцман и Док. У Дока в руках был его «Экономист», а на коленях Боцмана лежал светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где‑то успели найти. Правда, он был чуть великоват для пяти килограммов «дури», но выбора, видно, не было.

Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.

– Только тридцать пять штук, – объяснил Док.

– У меня еще десять.

Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу.

– Все, что есть. Можете взять в уплату «ситроен», но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск.

Граф кивнул:

– Хороший совет.

Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не «кукла», а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел – как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан.

– Значит, с вас – шестьсот пятьдесят пять, – заключил он и кивнул на кейс. – Товар?

Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт‑коммандер.

– Хотите попробовать? – спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки.

– Не хрен пакеты рвать, – буркнул он. – Мы проверяли товар.

– И как? – спросил Граф.

– Обыкновенное турецкое говно, – тем же тоном ответил Боцман. – Говорил же – надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.

– Ладно, сойдет, – оборвал я его. – Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на «губе». Ключи – под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.

Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:

– Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину.

– Идет к выходу, – сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. – Вышел… Он вернулся в кабину и спросил:

– Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?

– Во‑первых, это не наши бабки. А во‑вторых, это не бабки, а наживка.

– Наживка? – переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. – Ты хочешь подставить их вместо нас?

– Ты имеешь что‑нибудь против?

– Ничего не выйдет, – подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле «Авто‑Хилтон». – Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.

Я спросил:

– Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?

– Ну, почему?

– Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит.