Не повышая голоса, но почему‑то стараясь говорить дискантом, мой друг отдал приказание на чистейшем английском языке:

– Кафедру, ребята! Кафедру!

Через минуту откуда‑то из зарослей появилась деревянная лакированная кафедра. Лаферт поднялся на нее, пригласив меня стать рядом.

– Ребята, – сказал он. – Выполняя приказ Агуа, сюда прибыл новый учитель Джоки Кальери. Он является крупнейшим знатоком по целой дюжине различных языков. Кроме того, он постарается вас убедить в некоторых истинах, в которые он сам верит. И в этом никто ему не должен препятствовать. Больше того, как только ваш новый учитель примется за дело, вам надлежит серьезно продумывать его аргументацию, обучаясь распространенному среди людей обычаю убеждать других, применяя логические построения. Ошибочность этих построений вы будете разбирать на симпозиумах по логике у вашего уважаемого профессора Теодора Мак‑Коми, просчитывая особенно трудные варианты на практических занятиях по машинным методам у профессора Гриальди. А сейчас пусть боцманы групп выделят Гавелов и устроят нашего нового учителя как можно лучше. Остальным я бы хотел напомнить, что сегодня в два часа дня на атолле Храма Возвращения состоится лекция‑диспут об аксиоматике современной физики. Расходитесь!

Я еще не успел прийти в себя – ну и хитрец этот Лаферт Су Жуар! – как новая картина привлекла мое внимание: тысячи имбиторов почти без разгона уходили в глубину. Некоторое время я раздумывал над отдельными словами на неизвестном мне языке, которые употребил в столь неприятной для меня речи Лаферт Су Жуар. Он обратился к собравшимся имбиторам, назвав их Гавелами… Странная мысль сверкнула в моем мозгу: да ведь здесь может быть искаженное «хвэл», санскритский корень слова «кит»… Да, да, это, несомненно, так, они называют друг друга «гавелы», то есть киты! С другой стороны, он сказал о ком‑то, кто отдает приказы.

А назвал его Ату а? Агуа… Боже, но на хинди это же означает «вождь», «руководитель»…

Мое новое жилье меня полностью удовлетворило. Под крышей одной из «хижин» оказался комфортабельный коттедж, с ванной. Книги мои уже были разложены по полкам, причем в порядке, изобличавшем в Гавелах, которым было поручено мое устройство, большое понимание сути дела.

Со следующего же дня началась моя напряженная работа. Ее детали я когда‑нибудь опишу подробно, но могу сообщить ордену, что обычное понятие о способностях, понятливости и памяти неприменимы к этому случаю, или применимы с известными оговорками. Не имея с собой никаких письменных приспособлений, застыв передо мной шеренгами, уходящими в океан, они часами простаивали перед моей кафедрой, не прерывая меня ни вопросом, ни посторонним звуком. Лекция заканчивалась, первая шеренга дружно выкрикивала: «Спасибо, учитель!», и вся моя аудитория через несколько секунд оказывалась далеко в море, чтобы отправиться на лекцию кого‑нибудь из моих коллег на других островах архипелага.

СИМПОЗИУМ НА БЕРЕГУ АТОЛЛА

Мои коллеги… Прошло больше месяца, а я все еще ни с кем из них не встретился. Не появлялся и Лаферт Су Жуар, хотя я не сомневался в том, что преподавателей и ученых, завербованных фирмой «Свободные океанические исследования», несколько десятков. Вскоре мне предстояло познакомиться с некоторыми из них.

В тот день море было неспокойно и занятия, как мне сообщил один из старшин Гавелов, были отменены. Вдруг в мою скромную обитель ввалились человек восемь моих коллег. У них тоже были отменены занятия, и они, предводительствуемые Лафертом Су Жуаром, решили нанести визит вежливости. Здесь были крупнейшие ученые всех континентов, подробную характеристику на каждого из которых я вышлю в ближайшее же время.

Достаточно сказать, что биологию здесь представлял Артур Монтегю, а тополопйо– Глен Смит… Меня представил Лаферт Су Жуар, он же взял на себя сервировку стола, так как они захватили с собой различные яства.