– Расскажи мне, – доносится до меня приглушенная просьба Аннабель.

Взъерошив волосы, я тушу сигарету и заставляю себя вернуться на пять лет назад, в день, когда испытал чувство, сильнее которого, как мне тогда казалось, не существует в природе.

– Мириам загорелась желанием стать матерью сразу после получения диплома.

Собственный голос кажется мне чужим и незнакомым. Каждое слово как яд проникает в кровь, причиняя боль, которую не смогли притупить никакие годы.

– Я ее полностью поддерживал, потому что и сам мечтал о большой семье, которой у меня, по сути, не было. Я на тот момент уже неплохо зарабатывал и не беспокоился о финансовой стороне вопроса. Полгода у нас ничего не получалось. Мири злилась, а я призывал ее к терпению и просил не зацикливаться на неудачах. Мы оба много и усердно работали, выбрали новый уединенный дом в пригороде… с бассейном. Она в него просто влюбилась, хотя я изначально не был в восторге, но в конечном итоге сдался. Счастливую новость Мириам сообщила мне в день переезда в новый дом. Нам обоим это совпадение показалось счастливым знаком. Я отменил все экспедиции, сосредоточился на писательской карьере, а Мири приняла решение уйти из офиса и занялась частными заказами, попутно обустраивая уют в доме и готовясь к материнству. Она так волновалась, боялась, что не справится. У нее вдруг сформировался навязчивый страх перед родами, потом появились жалобы на бессонницу, головные боли, беспричинные слезы. С каждым днем Мириам становилась все более тревожной и раздражительной. Ночные кошмары начались тогда же. Она постепенно закрывалась, отдалялась от меня, уходила в себя, грустила или, наоборот, погружалась в бурное веселье. Я не придал большого значения тревожным симптомам, как и наблюдающие мою жену врачи. У беременных часто бывают проблемы со сном, резкие перепады настроения, скачки энергии и полного бессилия. Всему виной гормоны, говорили светила медицины. У меня не было повода сомневаться, к тому же после рождения сына Мириам снова стала похожа на себя. Тим родился в середине февраля…

Не в силах продолжить, я закуриваю очередную сигарету, и тут же в голове звучит голос из прошлого:

«Ты всегда начинаешь курить, когда собираешься соврать, Алан. Тебе нужна эта пауза, чтобы придумать идеальную ложь, но меня не провести».

Мириам была одержима мыслью, что я виртуозный лжец. Она считала, что все писатели – обманщики и вруны. Отчасти Мириам была права, но ошибалась в главном. Ей я не лгал. Не лгал до того самого момента, пока она сама не начала мне врать.

– Я помню все, словно это случилось вчера, – выдавливаю из себя через силу. – Ранее утро, сигаретный дым, мои пальцы, без устали стучащие по клавиатуре, и стремительно рождающиеся строки рукописи. Мириам ворвалась в мой кабинет с дикими криками «Алан, я умираю!». Мы гнали в больницу как безумные, нарушая все правила. Мири загибалась от боли на соседнем сиденье, умоляя меня ехать быстрее. Я паниковал впервые в жизни. Оказывается, роды куда страшнее восхождения на самые неприступные скалы. Нам дьявольски повезло, что мы добрались до больницы живыми. В клинике нас быстро успокоили, заверив, что волноваться не о чем и все идет как надо. Мне выдали халат, бахилы, что-то нацепили на голову и проводили в родовую палату. Мириам уже была там. Увидев меня, она немного и ненадолго притихла и даже попыталась через силу улыбнуться. Сам процесс я не запомнил, жутко перенервничал. От позорного обморока меня спасло чудо. Может быть, я все-таки отключился в какой-то момент, но зато четко запомнил мгновение, когда нашего кричащего сына положили Мириам на грудь.