|
8. Мегрэ играет Мегрэ Когда Мегрэ вошел в гостиную, вид у него был самый естественный. Он ссутулился и слегка склонил голову набок, как человек, который продрог и спешит поближе к огню. Впрочем, он и впрямь продрог, ведь он так долго бродил в этом промозглом тумане, забыв о холоде, и только теперь, когда снял плащ, его начало знобить, только теперь он почувствовал, сколько ледяной сырости впитало его тело. Ему было не по себе, словно у него начинался грипп. Его тяготил предстоящий разговор, он не любил подобных вещей. И, главное, он колебался. Теперь, когда пришла пора действовать, принять окончательное решение, он вдруг стал выбирать между двумя диаметрально противоположными методами. Именно этой раздвоенностью, а отнюдь не тем, что он хотел походить на того легендарного увальня Мегрэ, каким его обычно представляют, и объяснялось, что он вошел в гостиную с угрюмым видом, боком, как медведь, с пустым, невидящим взглядом. Казалось, он вошел ни на что не глядя, но он заметил все: и рюмку, и бутылку арманьяка, и чересчур уж приглаженные волосы Этьена Но, который приветствовал его с наигранной беззаботностью. - Ну как, комиссар, удачный вечер? Видно было, что он только сейчас старательно причесал волосы расческой. Он очень следил за собой, но, наверно, раньше, в томительном одиночестве ожидая Мегрэ, он нервным жестом приглаживал их просто рукой. Вместо ответа Мегрэ подошел к стене и поправил косо висящую картину. Это не было рисовкой, просто его действительно раздражало, что картина висела косо, а сейчас, в такой решительный момент, ему не хотелось раздражаться из-за ерунды. В гостиной было жарко. Еще не улетучился запах блюд, которые подавались к ужину, благоухал арма-ньяк, и Мегрэ, не выдержав, налил себе рюмку. - Так вот! - выпив, вздохнул он. Этьен Но от неожиданности вздрогнул. Его охватила тревога. Это "так вот!" прозвучало, как вывод, сделанный после какой-то внутренней борьбы. Если бы Мегрэ находился сейчас в стенах полиции или хотя бы имел официальное поручение вести это дело, он бы считал себя обязанным, чтобы добиться максимального успеха, применить свой обычный метод: довести Этьена Но до такого состояния, когда тот не сможет уже больше сопротивляться. Нагнать на него страху, сломи гь дух, то вселяя надежду, то приводя в трепет. Это было бы нетрудно. Сначала надо дать ему запутаться в собственной лжи. Затем осторожно намекнуть, что ему. Мегрэ, известно содержание телефонных разговоров, и наконец-была не была! - в упор заявить: "Ваш друг месье Альбан Гру-Котель завтра утром будет арестован..." Но Мегрэ ничего этого не сделал. Он попросту подошел к камину и облокотился на него. Огонь припекал ему ноги. Этьен Но сидел рядом. Видимо, он еще не терял надежды. - Я уеду завтра трехчасовым, как вы того хотели, - несколько раз коротко затянувшись из своей трубки, проговорил наконец Мегрэ. Ему было жаль Этьена Но. Он чувствовал себя словно бы виноватым перед ним. Жил себе человек, немолодой уже-они с ним примерно одного возраста, жил спокойной, размеренной жизнью, в довольстве и душевном покое, и вот сейчас над ним нависла угроза: он может все потерять и остаток дней своих провести за тюремной решеткой. Попытается ли он защищаться, снова лгать? Мегрэ предпочел бы, чтобы он не делал этого. Так из сострадания хотят, чтобы скорее умерло нечаянно раненное животное. Избегая взгляда Этьена Но, он уставился на ковер. - К чему такие слова, комиссар! Вы же знаете, вы у нас желанный гость, и все мы-и я в том числе! - ваши поклонники и глубоко симпатизируем вам... - Я слышал ваш разговор по телефону с шурином, месье Но. Не хотел бы сейчас Мегрэ оказаться в шкуре Этьена. Да, неприятный момент, ничего не скажешь. О таклх минутах потом обычно стараются не вспоминать. - Кстати, - продолжал Мегрэ, - вы очень заб нуждаетесь относительно меня, месье Но. Ваш шурин, следователь Брежон, обоатился ко мне с просьбой оказать ему услугу и приехать сюда, чтобы помочь вам в довольно щекотливом деле. |
