|
." А уж что он говорил о моей дочери, я просто не могу повторить вам. Это были самые неприличные слова, и я, не помня себя, принялся бить его. А ведь в руке у меня был ключ... Парень в ответ неожиданно ударил меня головой в живот... Это была такая боль... И тогда я ударил изо всех сил... Он упал... Сначала я убежал, хотел вернуться в дом... Клянусь вам, я говорю правду. Я решил позвонить в жандармерию в Бенэ... Но, подходя к дому, увидел свет в комнате дочери и подумал, что если расскажу все... Да вы сами понимаете... Я вернулся назад... Он был мертв... - Вы его отнесли на железнодорожную насыпь, - вставил Мегрэ, чтобы помочь Этьену Но поскорее закончить свою страшную исповедь. - Да. - Один? - Один. - А когда вы вернулись? - Жена ждала меня за дверью, за той, что выходит на дорогу. Она тихо спросила: "Что ты сделал?" Я попытался солгать, но она все поняла. Она глядела на меня с ужасом и в то же время с жалостью... Я лег и забылся в лихорадочном бреду, а она тщательно осмотрела в ванной всю мою одежду, не осталось ли... - Понимаю... - И знаете, вы можете мне не поверить, но до сих пор ни у жены, ни у меня не хватило мужества заговорить об этом с дочерью. И между собой мы тоже ни разу не обмолвились ни единым словом. Даже намеком. Вот что, наверно, самое ужасное, самое невероятное. В доме жизнь течет как прежде, а ведь мы все трое знаем... - А месье Гру-Котель? - Как бы вам объяснить... Сначала я о нем совсем забыл... Но на следующий день, когда мы садились за стол, я с удивлением заметил, что его нет... Я спросил о нем-нужно было хоть о чем-то говорить! - сказал, что надо, мол, позвонить ему... И позвонил... Служанка ответила, что его нет дома... Но я был убежден, что слышал его голос: он был в той же комнате и что-то сказал ей... Мне не давала покоя мысль: почему Альбан не приходит?.. Неужели он что-то подозревает? Глупо, конечно, но мне уже стало казаться, что единственная опасность-это он. Прошло три дня, четыре - он не появлялся, и тогда я отправился к нему сам... Я хотел только выяснить, почему он вдруг как в воду канул, и отнюдь не собирался ничего рассказывать ему... И все же рассказал... Я нуждался в нем... Окажись вы в моем положении, вы бы меня поняли... Он передавал мне все, что говорили в городке... От него я узнал, как прошли похороны... Он же сообщил мне, когда впервые поползли слухи. И тогда меня начала преследовать мысль: я должен хоть в какой-то степени искупить свою вину. Умоляю вас, не смейтесь надо мной... - Что вы, месье Но, я видел столько людей, которые находились в подобном положении! - И они вели себя так же идиотски? Они, как я, шли к матери своей жертвы? Знаете, все было как в мелодраме: темной ночью, после того как Гру-Котель убедился, что улицы пустынны, я отправился к ней... Нет, я не выложил напрямик ей всю правду... Просто сказал, что смерть сына - для нее большое горе, тем более что она вдова и теперь осталась без всякой поддержки... Не знаю, господин комиссар, ангел она или черт... Как сейчас вижу: застыла у печки, белая как полотно, на плечах шаль накинута... У меня в кармане лежали две пачки по десять тысяч франков. Я не знал, как их вынуть, как положить на стол. Мне было стыдно... За себя... за нее... Да, да, стыдно... - И все-таки деньги перекочевали из моего кармана к ней. "И я буду считать своим долгом, мадам, каждый год..." - начал я. Но она нахмурилась, и я поспешил добавить: "Если вы предпочитаете, я в ближайшие дни передам вам ту сумму, которая..." Он замолк и, совершенно подавленный, подошел к столику налить себе еще рюмку арманьяка. - Вот и все... Я очень сожалею, что не признался сразу же. А потом было уже слишком поздно... В доме внешне все идет по-прежнему... Не знаю, как у Женевье-вы хватило мужества продолжать жить так, будто ничего не прсизошло. Иногда я спрашиваю себя, не померещилось ли мне все это... Когда я понял, что в городке подозревают меня в убийстве, да тут еще получил анонимные письма и узнал, что такие же были отправлены в прокурат ypv, я написал шурину. |
