– Понятно, – сказала Перрунд, поправляя воротничок курточки и приглаживая волосы Латтенса.

– Там был такой человек по имени Нараджист, – сказал мальчик, слизывая с пальцев сахарную пудру.

– Нахараджаст, – сказал ДеВар, но Перрунд сделала ему знак – помалкивай.

– Он посмотрел через трубку на небо и сказал императору… – Латтенс скосил глаза на три сверкающих купола, освещавших комнату. – Пуслиду…

– Пуйсиду, – пробормотал ДеВар.

Перрунд недовольно свела брови, взглянув на ДеВара.

– … там были большие огненные камни и БЕРЕГИСЬ! – Мальчик, выкрикнув последнее слово, вскочил с места, потом снова сел и наклонился над коробкой со сладостями, приложив один палец к губам. – Но император не послушался, и камни убили его.

– Ну, это слегка упрощенный взгляд на вещи, – сказал ДеВар.

– Какая печальная история! – сказала Перрунд, взъерошивая теперь волосы мальчика. – Бедный старый император!

– Да, – пожал плечами мальчик. – Но потом пришел папа, и все встало на свои места.

Трое взрослых переглянулись и рассмеялись.

– Вот уж точно, – сказала Перрунд, забирая у мальчика коробку с конфетами и пряча ее себе за спину. – Тассасен снова мощное государство, правда?

– Эээ-ээ, – сказал Латтенс, стараясь пролезть за спину Перрунд и дотянуться до коробки.

– Ну, пожалуй, настало время для истории, – сказала Перрунд, усаживая мальчика. – ДеВар?

ДеВар сел и задумался.

– Что ж, это не ахти какая история, но все же история, – сказал он.

– Тогда рассказывай.

– Она подходит для мальчика? – спросила Хьюсс.

– Я расскажу так, что подойдет. – ДеВар распрямил спину, поправил меч и кинжал. – Когда-то, давным-давно была одна волшебная страна, где каждый мужчина был королем, каждая женщина – королевой, каждый мальчик – принцем, а каждая девочка – принцессой. Там не было ни голодных, ни калек.

– А бедняки были?

– Это зависит от того, что называть бедностью. С одной стороны – нет, потому что каждый мог иметь все, что ему заблагорассудится, а с другой стороны – да, потому что были среди них такие, которые не хотели иметь ничего. Быть свободными от обладания – вот чего желали их сердца, и они обычно жили в пустыне, в горах, в лесах, в пещерах или на деревьях или просто бродяжничали. Некоторые жили в больших городах. Но если они решали отправиться в странствия, никто им не препятствовал.

– Они были святые? – спросил Латтенс.

– Да, можно сказать и так.

– И все они были красивы, да? – спросила Хьюсс.

– Зависит от того, что иметь в виду, – извиняющимся тоном сказал ДеВар. Перрунд раздраженно вздохнула. – Некоторые люди видят в уродстве своего рода красоту. А если все красивы, то в уродстве или даже простоте есть некоторая исключительность. Но в целом – да, все они были настолько красивы, насколько того желали.

– Так много всяких «если» и «но», – сказала Перрунд. – Похоже, в этой стране было много неопределенности.

– Можно сказать и так, – улыбнулся ДеВар. Пер-РУВД ударила его подушкой. – Иногда, – продолжил ДеВар, – по мере того, как тамошние люди осваивали новые земли…

– А как называлась эта страна? – прервал его Лат-тенс.

– Я забыл об этом сказать. Конечно, Богатилия. Так вот, случалось, граждане Богатилии обнаруживали, что целые группы людей живут в их стране как бродяги, то есть как бедняки (или святые), но при этом вовсе не хотят так жить.