– Что тебя толкнуло войти в эту игру, Элли?

– В таможенную и налоговую службу?

– В расследование дел с наркотиками.

– Мне не нравится, что они делают с людьми.

– Даже марихуана?

Она посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд на реку.

– О многой дряни говорят, как она безвредна.

– Ну, не знаю. Даже мы в полиции немного цинично смотрим на законы против нее. Если подумать, они жестковаты.

– Если подумать, что она действует не хуже умеренной выпивки?

– Некоторые говорят, что гораздо лучше. Дети видят, что со старшими делает пьянство, и им это не нравится. Успокойся, не волнуйся. По крайней мере, марихуана успокаивает людей, делает их дружелюбными. Знаешь, сегодня ее курят предположительно более двухсот миллионов человек, в том числе религиозные и медицинские группы. Все они не могут заблуждаться.

– И сколько из них потом перейдут к более сильным средствам? Каждый сотый? Или тысячный? Даже один на миллион – слишком много!

– Ну, ну, продолжай.

– Я серьезно. Это благодушие по отношению к так называемым легким наркотикам меня заводит. Больше вреда и смертей причиняется именно барбитуратами и амфетаминами, чем героином и прочими сильными наркотиками.

– Да, меня тоже учили.

– Тогда ты должен знать, как вовлекаются дети. Они видят, как родители принимают таблетки – от головной боли, от бессонницы, для похудения, – и сами пробуют. Слышал когда‑нибудь о «наркотическом салате»?

Он покачал головой, удивленный ее злостью.

– Дети крадут из дома всякие таблетки, какие могут найти, и смешивают с тем, что притащат друзья. Цель – растворить и проглотить полученную смесь. Представляешь, что может вызвать комбинация некоторых таблеток? В Штатах матери суют детям в школьный завтрак витамины, некоторые даже посыпают бутерброды пенициллином, чтобы уничтожить микробов. Следующий шаг для детей – травка, может быть, соломка – или какое еще название они придумают отраве, чтобы звучало поласковей, не так страшно. Когда от этих препаратов кайф уже не приходит из‑за привыкания – организм научился сопротивляться, – они переходят к кое‑чему посильнее. Кокаину, опиуму, героину. Или синтетическому суррогату вроде физентона. А может быть, ЛСД и ТГК. В зависимости от того, что могут себе позволить. И, заметь, нынче на улицах героин дешевле, чем конопля. А если денег нет, находятся криминальные пути их добывания.

– Но ты так говоришь, будто сама никогда не принимаешь от головной боли аспирин, потому что этим дело не ограничится. Потом потребуется две таблетки. Потом, возможно, три.

– Мы говорим о детях, для которых умеренность не простое понятие. Я согласна: если бы все были трезвы и благоразумны, марихуана не вызывала бы проблем. Но не многие люди – не многие взрослые, не говоря уж о подростках – столь разумны. Теперь считают, что гашиш может сохраняться в организме в течение недель после курения.

– Но запрет наркотика не сделает ли его еще более заманчивым?

Элли застонала:

– Опять этот «запретный плод»!

– Тем не менее, это правда.

– Конечно, правда. Но, может быть, простой контроль с нашей стороны недостаточен. Слушай, а если закон вдруг скажет: пожалуйста, насилуйте, – думаешь, новизна скоро исчезнет? Господи, Келсо, ты же полицейский и знаешь, как тонок барьер между цивилизацией и скотством!

– Мы говорим только о курении травки.

– Но это заведет дальше.

– Это ты ведешь дальше.

– Но нельзя серому пятну размазаться за края.

Келсо поднял руки:

– Ладно, сдаюсь – с оговорками.