|
- Что встал, рот разинув? Тут тебя не укусят. Ни тебя, ни миледи. - Миледи растянула щиколотку, - выговорил я. - Мы надеялись... - Ну конечно! - выкрикнуло существо. - Вы пришли в самое подходящее место, чтоб излечиться. Сейчас старая Мэг замешает целебный отвар... Как только я сумел приглядеться, у меня не осталось сомнений, что нас встретила та самая ведьма, о которой говорил часовой. С головы у нее спадали жидкие нечесаные пряди волос, нос был длинный, крючковатый, свисающий к мощному подбородку и почти достающий до него. Она тяжело опиралась на деревянную клюку. Ведьма посторонилась, и я переступил порог. В очаге горел чадный огонь, неспособный разогнать царивший в комнате мрак. Запах горящих поленьев смешивался с множеством других, не поддающихся определению, и, казалось, обострял их. Запахи висели в комнате как сплошной туман. - Сюда, сюда, - пригласила ведьма Мэг, указывая дорогу клюкой. - Вон кресло у очага. Сработано добротно из настоящего дуба и выточено по форме тела, а на сиденье шерстяная подушечка. Миледи будет очень удобно. Я перенес Кэти к креслу и, усадив, осведомился: - Все в порядке? Она взглянула на меня снизу вверх. Ее глаза мягко сияли в отсветах огня. - Все в порядке, - заверила она счастливым тоном. - Можно считать, что мы на полпути домой, - добавил я. Ведьма проковыляла мимо, стуча клюкой по полу и бормоча что-то себе под нос. Сгорбившись над огнем, она принялась помешивать жидкость в кастрюле, поставленной на угли. От кастрюли валил пар. Вспышки пламени высвечивали уродство ведьмы, ее немыслимый нос, почти сомкнувшийся с подбородком, и исполинскую бородавку на щеке. Из бородавки росли волосы, похожие на паучьи лапки. Мои глаза попривыкли к темноте, и я стал разглядывать обстановку. У стены стояли три грубых дощатых стола, на столах подсвечники, а в подсвечниках вкривь и вкось торчали незажженные свечи. Свечи напоминали бледных, перепившихся призраков. На открытых полках большого буфета в дальнем углу громоздились кружки и бутылки, чуть поблескивающие в неверном, колеблющемся свете от очага. - Ну вот, - прокаркала ведьма, - еще чуток толченой жабы и щепотку кладбищенской пыли, и отвар готов. А когда подлечим даме щиколотку, будет еда. О да, о да, будет еда!.. Она пронзительно захихикала, довольная собственной шуткой. В чем заключалась шутка, я недопонял, - возможно, ведьму развеселило что-то связанное с едой. Откуда-то издалека донеслись голоса. Неужели тоже путешественники, ищущие ночлега? - подумалось мне. - Похоже, целая ватага... Голоса стали громче, и я, подойдя к дверям, бросил взгляд в направлении, откуда они слышались. Вверх по тропе, ведущей от подошвы холмов, карабкалась толпа людей, некоторые с пылающими факелами. За толпой следовали два всадника. Чуть позже я, наблюдая за процессией, разобрался, что второй, едущий позади, сидит не на лошади, а на осле, и ноги у него почти волочатся по земле. Однако внимание мое приковал к себе не второй, а первый, - и на то были все основания. Первый был высок, изможден и закован в доспехи, на левой руке у него был щит, а на правом плече - длинное копье. Лошадь казалась такой же тощей, как ее хозяин, и брела понуро, спотыкаясь и свесив голову. А когда процессия подошла поближе, стало ясно даже в изменчивых отблесках факелов, что лошадь - форменный мешок с костями. Процессия остановилась, люди расступились, а лошадь с пугалом в доспехах проковыляла сквозь толпу и выбралась на передний план. Но едва толпы вокруг не стало, она тоже затормозила и понурилась окончательно. |
