– Ты о чем? – спросил Купер.

– Неизвестный убивает студентку. Патрульные застают его на месте преступления, он их ослепляет, бежит в зал, устраивает фокус с фитилями и цифровым магнитофоном, чтобы те решили, будто он внутри, переодевается в уборщика и выбегает через вторую дверь.

– Как, черт возьми, он ухитрился это успеть? – спросил Селлитто. – Ведь прошло не больше минуты. Он никак не мог уложиться.

– Никак? – ехидно бросил Райм, подъехав к доске, на которой Том закрепил сделанные Закс оцифрованные снимки следов. – Может, полюбуемся на улики? – Он сравнил снимки следов убийцы с теми, что Закс сняла в коридоре, где обнаружила уборщика, и заявил: – Ботинки.

– Те же самые? – догадался Селлитто.

– Те же, – сказала Закс, подойдя к доске. – “Экко”, десятый размер.

– Что же мы имеем в итоге? – вопросил Райм. – Убийцу, которому чуть за пятьдесят, среднего телосложения, среднего роста, безбородого, с двумя изуродованными пальцами. И все. – Он нахмурился и зловеще произнес: – Нет, не все. Мы знаем, что при себе он имел запасную одежду, орудия убийства… Он прекрасно подготовился. – Райм посмотрел на Селлитто и добавил: – Он снова это сделает.

Закс мрачно кивнула в знак согласия.

Райм уставился на доску, исписанную беглым почерком Тома, подумал, что же связывает воедино все эти данные: черный шелк, косметику, переодевание, маскировку, вспышку, пиротехнику и симпатические чернила.

И сказал:

– Наш парень учился на фокусника.

– Ну, учился, – кивнул Селлитто. – Но нам-то что делать?

– По-моему, ответ ясен, – сказал Райм. – Найти собственного.

– Кого собственного? – не понял Селлитто.

– Фокусника, кого же еще?

– Повторите.

Она уже повторяла восемь раз.

– Снова?

Мужчина кивнул. И Кара повторила номер.

Трюк “Развязать три платка” неизменно пользовался успехом у зрителей. Требовалось мгновенным движением разделить три разноцветных шелковых платка, которые, по всей видимости, были связаны безнадежно тугими узлами. Кара думала, что хорошо справилась с трюком.

Дэвид Бальзак, однако, так не считал.

– Монетки звякнули, – сказал он со вздохом.

Суровая критика в его устах, означавшая, что фокус выполнен грязно. Стареющий мужчина с гривой седых волос и пожелтевшей от никотина эспаньолкой печально покачал головой, снял очки с толстыми стеклами, потер переносицу и водрузил очки на место.

Они стояли на маленькой сцене в глубине магазина “Зеркала и дым”, который Бальзак приобрел десять лет назад, когда ушел на покой из странствующего цирка фокусников и иллюзионистов. В магазине торговали принадлежностями для фокусников, сдавали напрокат костюмы и реквизит и устраивали для покупателей и местных жителей любительские показы фокусов. Полтора года назад Кара, работавшая внештатным редактором, наконец набралась мужества выступить на сцене. Пожилой иллюзионист увидел ее номер и пригласил после выступления к себе в кабинет. Бальзак сказал ей, что она – если ее как следует натаскать – может стать великой иллюзионисткой, и предложил поступить к нему в магазин, а он будет ее учить и наставлять в ремесле.

Долгие годы Бальзак был в Лас-Вегасе знаменитостью. Он объездил весь мир и был знаком со всеми великими иллюзионистами, его современниками. Фокусы были страстью Кары, она знала, что такая возможность выпадает раз в жизни, и согласилась не раздумывая.

На первом занятии Бальзак разругал ее в пух и прах. Поглядев на ее бледное лицо и увидев, что она вот-вот заплачет, он закричал: “Я сказал, что у вас есть данные.