— От всего сердца желаю вам этого, вождь, хотя и очень боюсь, что этого может и не случиться… Ну да делайте, как знаете… Когда думаете вы идти к Красному Кедру?

— Сегодня ночью.

— Значит, вы хотите покинуть нас?

— Сейчас же… Орлиное Перо все сказал своему брату.

И, церемонно поклонившись всем присутствующим, вождь корасов скользнул в кусты и почти моментально исчез.

Валентин проводил его глазами. Затем он обернулся к Курумилле и спросил:

— Мундиры?

— Здесь, — так же лаконично отвечал ему араукан, указывая на сложенную в кучу одежду.

— Зачем нужна моему бледнолицему брату эта одежда? — спросил Единорог.

— Мой брат сейчас увидит, — отвечал, улыбаясь, Валентин. — Мы все переоденемся в эти мундиры.

Вождь команчей гордо выпрямился.

— Нет, — возразил он, — Единорог не снимет одежды своего племени… да и зачем нужно нам это переодевание?

— Затем, чтобы проникнуть незаметно в лагерь испанцев.

— О-о-а! Зачем? Единорог позовет своих молодых людей, и они проложат ему дорогу по трупам гачупинов.

Валентин покачал головой.

— Это правда, — сказал он затем, — мы могли бы сделать это, но зачем же проливать кровь напрасно? Нет. Пусть мой брат доверится мне.

— Охотник сделает все очень хорошо… Единорог знает это и не станет мешать ему, но Единорог — вождь и поэтому не может надеть одежду бледнолицых.

Француз не стал спорить с индейцем, а сначала приказал своим спутникам переодеться в мундиры драгун, облекся и сам в мундир, а затем велел отдать лейтенанту снятое с него платье.

Когда переодевание было окончено, он обратился к Единорогу и сказал ему:

— Вождь останется здесь и будет стеречь пленников.

— Хорошо! — отвечал команч. — Разве Единорог старая болтливая женщина, что воины не хотят взять его с собой?

— Мой брат не понимает меня. Я вовсе не хотел оскорбить его, но дело в том, что он не может проникнуть вместе с нами в лагерь.

Вождь презрительно пожал плечами.

— Воины-команчи ползают, как змеи, — возразил он, — Единорог войдет в лагерь.

— Пусть мой брат идет, если он хочет этого!

— Хорошо, мой брат рассердился! Облако прошло по его лицу; он не хорошо делает: его друг любит его.

— Я знаю это отлично, вождь, и вовсе не сержусь на вас, но мое сердце обливается кровью при мысли, что такой знаменитый воин хочет, чтобы его убили задаром.

— Единорог — вождь и он должен подавать пример молодым людям на тропе войны.

Затем все вскочили на лошадей, только один Единорог оставался пешим.

Валентин поместил лейтенанта рядом с собой.

— Кабальеро, — сказал он ему, — вы нас проведете в лагерь. Мы не станем убивать ваших соотечественников, а хотим только на некоторое время лишить вас возможности следовать за нами… Если вздумаете обмануть нас, я прострелю вам голову… Не забывайте же этого.

Испанский офицер молча поклонился.

Пленники, привязанные Курумиллой к деревьям, не могли и думать о бегстве.

Маленький отряд двинулся в путь.

Единорог исчез в кустах.

Когда они подъехали к биваку, часовой окликнул их:

— Кто идет?

— Отвечайте, — шепотом приказал Валентин своему пленнику.

Офицер ответил, и они проехали.

Часовой, захваченный врасплох Курумиллой, был мгновенно связан и положен на землю с заткнутым ртом.