|
Так что сегодня мы вроде как бы квиты... И указательным пальцем, на который был надет кожаный напальчник, она показала на стоявший позади домик. - Он там, причащает эту бедняжку Элизабет! И она вновь принялась за свою работу. Ее пронзительный взгляд из-под тяжелых лиловых век еще гневно сверкал, но уголки губ уже поднялись вверх, и на лице появилось нечто вроде полуулыбки. - Может быть, меня когда-нибудь и поставят к позорному столбу, - сказала она. - А рядом будет написано: "За то, что она слишком сильно любила розы!" Анжелика также улыбнулась, испытывая некоторое замешательство. Еще вчера, когда она впервые встретилась с этой внешне очень суровой и высоконравственной старой дамой, ей показалось, что та как бы забавляется тем, что все время выставляет себя в неожиданном свете. Анжелика не могла понять, какая она на самом деле. И сейчас ей было неясно, то ли та смеется, шутит, провоцирует, то ли Анжелика не все правильно улавливает в ее английской речи. У нее даже мелькнула мысль, что почтенная пуританка имеет определенное пристрастие к крепким напиткам, джину или рому, и это временами приводит ее в шутливое настроение, но она быстро отогнала от себя эту неуместную и чудовищную мысль. Нет, все дело в другом. Может быть, это своего рода опьянение, но бессознательное, проистекающее из очень чистого источника. И когда эта крупная женщина, которая была выше нее на целую голову и выглядела солидной, твердой, как скала, вдруг заговорила легко и свободно, Анжелика снова стала испытывать ощущение чего-то нереального, сомневаться, действительно ли она находится здесь, как будто все кругом не настоящее и земля уходит из-под ног. Кажется, что ты спишь и вот-вот должен проснуться, но пробуждение все не наступает.". Природа как бы застыла, наполненная благоуханием цветов и жужжанием пчел. Сара Уильям вышла из этого массива роз, погладив ласкающим жестом их ветви, имевшие зеленые, розовые и чисто белые тона. - Во г они по-настоящему счастливы, - пробормотала она. Она открыла калитку и подошла к Анжелике. Потом сняла с руки перчатку и засунула ее в висевший на поясе мешок с садовыми инструментами. При этом она не отрывала взгляда от лица иностранки, которая вчера привела к ней ее внучку. - Вам приходилось встречать французского короля Людовика XIV? - спросила она. - Вы видели его близко? Да, это чувствуется. Отблеск Короля-солнца остается па вас. Ах! Эти француженки, сколько в них грации!.. Давайте, пройдитесь, пройдитесь, - и она сделала рукой приглашающий жест, - пройдитесь немного передо мной... Ее улыбка в уголках рта стала более явственной, веселье как бы готово было выплеснуться наружу. - Я, наверное, уже впадаю в детство. Я люблю все яркое, красивое, свежее... Анжелика сделала несколько шагов, как ее попросила об этом старая женщина, и обернулась. Взгляд ее зеленых глаз спрашивал, этого ли от нее хотят, и ее лицо невольно приняло детское выражение. Старая Сара Уильям ее как бы гипнотизировала. Она стояла посреди единственной в деревне дороги, которая была одновременно и улицей, и дорогой, и тропинкой и вела через весь поселок от леса к расположенному на холме "дому собраний". На нее падала тень от высоких вязов, отблеск от листвы которых делал еще более бледными ее и без того как бы покрытые воском щеки. Положив руку на бедро, она стояла прямо, с высоко поднятой головой, и ее осанке могла бы позавидовать любая королева. Стройность ее стянутой жестким корсетом талии подчеркивала фижма из черного бархата, опоясывающая бедра. Это была мода начала века, и Анжелика вспомнила, что так одевались ее мать и тетки. |
