|
- Отец зашел пожелать мне спокойной ночи и пробыл со мной минут десять, не больше. - Не нужно оправдываться. В твоем возрасте мальчику иногда хочется побыть с мужчинами. Он покорно сел в кресло, шелк которого казался слишком нежным для его крупного тела и брюк из грубой ткани. - О чем же вы говорили, если, разумеется, это не секрет? - Да я уже и не помню... Постой... Я рассказал ему о встрече с Франсиной, а он мне - о Буадье. - Ну вот, теперь можно идти. Ничего, что я не накрашена? Закончу после ужина. В ее игривости было что-то искусственное, натянутое. - Я не очень страшная? - Вовсе нет. - Женщина должна долго оставаться красивой, и даже не столько для мужа, сколько для детей. Наверно, подростку противно видеть, как стареет мать. - Ты не стареешь. - Идем, не то Ноэми разозлится на меня. Им редко доводилось оставаться в столовой один на один с чистым, неубранным прибором отца. - А Франсина-то хорошенькая. И очень похожа на свою мать в молодости. - Отец мне говорил. - Боюсь, она быстро увянет, как и ее мать. Некоторые женщины, выйдя замуж, ставят на себе крест, и уже в тридцать их возраст трудно определить. Интересно, что думают о них дети. Его подмывало брякнуть: - Ничего! Но вместо этого он, понимая, что уязвит ее, сказал: - Она, видишь ли, много работает. Братья Франсины еще маленькие: одному шесть, другому одиннадцать. И она сама занимается ими: купает, стирает, гладит, водит в школу, забирает после уроков. Да еще сколько дел по дому - у них всего одна служанка, которая к тому же и клиентов встречает. - Ты хорошо информирован, - с горечью заметила она. Это была правда. Во время ужина у Буадье его поразила царившая в доме атмосфера, совсем не такая, как у них. Большая квартира с просторными комнатами, со вкусом обставленными в стиле ампир. Все очень просто, но основательно. Кабинет доктора наводил на мысль о покое и достатке. - По вечерам, - объяснила Андре Франсина, - отец иногда работает допоздна. Тогда он открывает дверь настежь и просит меня включить в гостиной музыку. Он очень любит камерную музыку - считает ее наиболее цивилизованной. А мы с мамой сидим и потихоньку болтаем; время от времени отец прерывает работу и спрашивает, о чем мы говорим. Никаких непроницаемых переборок. У г-жи Буадье нет будуара, у ее мужа нет необходимости прятаться на антресолях. Двери всегда открыты, между членами семьи постоянный контакт. - А знаешь, Андре, я ведь тоже водила тебя в детский сад. - Знаю. - Помнишь "Шалунов"? Так назывался частный детский сад на улице Мерль, за Эльзасским бульваром, где они жили, когда железную дорогу еще не упрятали под землю и они слышали все проходившие поезда. Дом содрогался днем и ночью, а люстра порой так раскачивалась, что, казалось, вот-вот сорвется с потолка. Дом был старый, квартира темная, с разномастной мебелью, купленной родителями у старьевщиков и на распродажах. Кабинет отца размещался в конце коридора, где целый день горел свет, а гранатовая гостиная служила приемной для пациентов, еще вербовавшихся не из состоятельных людей. |
