Помню, в то время отец однажды назначил мне встречу в «Хунгарии», тихой заводи, где обычно собирались писатели. Сейчас я уже не помню, с кем он сидел. Помню только, что, войдя в кафе, я снял запотевшие тут же очки и стал протирать их, полагая, как новоиспеченный очкарик, что можно обойтись и без них, и, щурясь, пошел вдоль столов, разыскивая отца (шерше ля фатер); наконец, с трудом обнаружив его без помощи окуляров, я пародийно, точно в площадной комедии, склонился к нему и воскликнул: Папочка! И помню, что, когда он повернулся ко мне, на лице его было раздражение.

Он должен найти естественную возможность для возобновления отношений со своим коллегой и бывшим другом З. П., подозреваемым в диссидентстве и шпионаже. Следует взвесить и проч., кто в Венгрии мог бы сообщить его адрес и проч. Лейтенант Шандор Прокаи.

25 мая 1978 года. Весьма странные отношения со временем проходят целых пять месяцев. Негласный сотрудник интересуется у вдовы Й. Ш. относительно личности З. П. Стало быть, Й. Ш. уже опочил, зря занимались антропософией, но ведь non J. S., sed vitae discimus. Целью визита была одна книга (которой у нее не оказалось), но она мне очень обрадовалась и безо всяких расспросов рассказала, что переписывается с П. Этому факту «обрадовался» я… А также о том, что летом он не поедет по частному приглашению на Запад, поскольку жена его больна (верно, очень больна), но осенью по официальному приглашению — наверняка, и тогда то и это, плюс П.

14 августа 1978 года. Через два года в этот день умрет Мамочка. Докладываю, что 4-го текущего месяца на конспиративной квартире я провел беседу с негласным сотрудником, которого проверял зав. сектором тов. полковник д-р Карой Дейче. (…) О приезде С. наша родственница по материнской линии он ничего не слышал, хотя с семьей Б., где она моя тетушка бывает почти каждый день, поддерживает хорошие отношения. Негласный сотрудник ссылается на то, что помогает больной жене по хозяйству. Возможно, что еще в этом году он на несколько дней сможет выехать в Базель и Рим. (…) Единственное серьезное препятствие к этой поездке — тяжелая и продолжительная болезнь его жены (тромбоз).

Заключение: Подготовка поездки Чанади в намеченные пункты идет в соответствии с планом. Мы начали выполнять задание и попытаемся довести дело до конца, чтобы еще до того, как агент выйдет — следуя разработанной наступательной линии — на целевые объекты в Германии, естественным образом подключить к данной операции г-жу С. Аналогичную линию поведения мы определили и в этом направлении: с одной стороны, проявлять готовность к сотрудничеству, с другой — инициативу.

Чистое помешательство — мой отец как потенциальный двойной агент! Следуя наступательной линии — каков язык! Язык (холодной) войны… Это уже другой уровень и другой отдел…

В ходе беседы тема была преподнесена таким образом, чтобы «Чанади» <меня вдруг смутили даже эти кавычки. Как будто даже в качестве Чанади он был не настоящим Чанади, а Чанади в кавычках, то есть поддельным…> понял лишь то, что данные о возможностях его вербовки могут дойти до нашего аналитического управления через круг зарубежных знакомых г-жи С. Какие данные? Через кого? Куда? Поскольку нас в этом плане ничто не ограничивает, то линию поведения на сотрудничество можно распространить и в направлении указанного лица. [Мне кажется, я понял это только сейчас (если понял): речь вроде идет о том, что г-жа С., то есть тетя Ица, тоже шпионка — я устал уже удивляться, — но отцу об этом знать не положено.]

Мы стремились к тому — и, по нашей оценке, это удалось, — чтобы у «Чанади» не сложилось впечатление, будто нас в первую очередь интересует г-жа С. и ее зарубежные связи.

На наш вопрос негласный сотрудник вновь подчеркнул, что на Западе он ведет себя и высказывается в таком духе (и эта его позиция находит там понимание), что в Венгрии он вынужден был адаптироваться под воздействием непреодолимых обстоятельств, в первую очередь ради семьи, но это вовсе не означает, что он симпатизирует нашему строю, напротив, он готов сделать все, чтобы вернуть себе бывшее достояние и авторитет.