– Вы поедете с нами, штабсинтендант! – жестко, даже не раздумывая, произнес гауптман. По нему было сразу понятно, что, в отличие от мотоциклистов, этот не поверил ни одному слову.

Меня, конечно, не закинули в кузов, как ненужную вещь, но сопроводили словно арестанта. В кузове солдаты кинули кусок брезента, чтобы накрылся и не щеголял срамотой. Похоже, я все-таки влип. Причем как следует.

Было уже совсем темно, когда грузовик с эсэсовцами остановился возле одного из зданий в центре Кенигсберга. На удивление, оно стояло совсем рядом с тем особняком, в котором я завалил гауляйтера.

«Гестапо, к гадалке не ходи!» – мелькнула мысль. Вот здесь, дождавшись, когда я, наконец, спущу свою тушку из кузова, меня даже пихнули слегка в спину, показывая направление. Стоило ли мне вообще проделывать такой путь, чтобы вновь оказаться почти в том же месте? Я мог и просто раздеться и вывалиться на улицу с криками о помощи, скорее всего, это сработало бы вернее.

– Полегче, господа! – выдавил я. – Меня и так отделали как бифштекс, еще и вы будете?

– Не разговаривать! – живо откликнулся гауптман, подходивший со стороны кабины.

Оказался я в одиночной камере. Суки, даже робу тюремную не дали, так и сидел голым. Водитель грузовика отобрал у меня брезент, когда мы уже входили в здание. Я не ошибся, это точно было здание гестапо. Пока мне вообще ничего не объясняли, но, думаю, взяли меня и будут крутить именно на убийство гауляйтера. Всю ночь я сидел и дрожал от холода, кстати, или принюхался, или реально от меня перестало пахнуть. Я еще на дороге тогда обратил внимание, что фрицы даже не морщатся, когда стоят рядом, видимо, этот запах был у меня в носу, и казалось, что пахнет за версту.

Наутро в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь камеры отворилась. Окликнув, меня повели куда-то по коридору. Как был, в таком виде я и предстал пред светлы очи какого-то разодетого петуха. В гестапо, как нас учили еще в Москве, вообще чехарда со званиями. Тут могли служить как обычные полицейские, так и служащие СС.

– Штабсинтендант, – начал допрос следак, уже хорошо, что называют по званию, а не просто тыкают, – расскажите свою историю с самого начала.

– О, это как раз несложно, история-то короткая, большую часть времени я просто пробыл без сознания.

– Все равно. Мы склонны думать, что вашей формой и документами воспользовались бандиты и совершили теракт в городе…

«О блин, знал бы ты, где на самом деле обладатель этих документов и формы…»

Мысленно я просто ухахатывался. Меня арестовали, точнее, как пояснил следак, задержали для установления личности и прояснения халатного поведения, которое привело к потере документов и оружия. Я даже выдохнул спокойно, всю ночь через раз дышал, трясясь от страха предстоящих пыток. Тут же я даже расслабился и сообщил, что да, виноват, бухал, ой, простите, выпивал в гаштете по поводу отъезда в столицу рейха возлюбленной. Переборщил, ну, с кем не бывает? А со следаком не бывает? Ну, значит, он молодец.

– Сколько человек к вам подошли?

– Двое, господин следователь. Я хоть и был нетрезв, но видел хорошо. Один спросил закурить, пока я доставал из кармана сигареты, меня и ударили.

– Кто в Кенигсберге может подтвердить вашу личность? – О, а это вопросик еще тот. Ведь по идее, здесь мое родное подразделение, правда, должно и тут прокатить, ведь в нем меня никто не знает. «Донора» моих документов захватили как раз тогда, когда он направлялся из госпиталя.