Они уже въехали в город, и поэтому Игорь Владимирович снизил скорость.

— Да, — задумчиво протянул он, — это ход. Ай да Гриша! — Скупо улыбнувшись, спросил: — Поняла, куда прицелился?

— Нет, а что?

Игорь Владимирович тихо рассмеялся.

— Это же другая категория, это уже не просто автомобиль частного пользования, а микрогрузовик. Это строка «Типажа»! Ай да Гриша, — повторил Игорь Владимирович, и Алла Кирилловна ясно услышала горделивое восхищение.

— Ну, наконец-то и ты понял, что тянуть дальше нельзя, — сказала она насмешливо, — а то год почти отделывался общими фразами.

— Ну, не совсем так, кое-что я тоже делал, но благоприятных обстоятельств, чтобы реализовать все это, не было, — необидчиво сказал Игорь Владимирович. — Я тебе потом еще кое-что скажу. Ну, а как другие варианты?

«Москвич» неспешно катился по широкому проспекту. Бледно желтели витрины магазинов, через их двери туда-сюда двигался поток людей. Плотно забитые, тяжело отваливали от остановок троллейбусы, у станции метро было людно. Кончался трудовой день, и в город тесной людской толкотней входил вечер.

— Другие варианты тоже блеск. Вагончик просторный, простой, но, понимаешь, в этой простоте нет бедности, убожества, не возникает ощущения, что это — дешевка для людей второго сорта. Спасает изящество; понимаешь, что автомобиль другим быть не может — это его единственная форма. Конечно, в натуральную величину посмотреть было бы интереснее, но и так наглядно. Этот Жорес, непонятно как, нашел такие линии, что они покоряют новизной, и в то же время кажется, что давно знала их. Нет, это надо видеть. — Алла Кирилловна подтянула за концы ослабевший узел платочка, поглядела на длинный, с чуть выступающим подбородком, интеллигентный профиль мужа. Игорь Владимирович мечтательно улыбался.

— А третий? — спросил он.

— Купе-спорт, эдакая молодежная импозантность, двухместное, — все это очень хорошего вкуса и, знаешь, не лишено даже какой-то иронии, что ли. Ну, есть, понимаешь, в этой форме какой-то оттенок, который снимает самодовольство модерна… Нет, на пальцах этого не объяснишь. В общем, это наисовременнейший автомобиль, который, по-моему, не вызовет враждебности у человека даже с самым консервативным вкусом. Ты же знаешь, я вовсе не восторженная клуша, но тут равнодушной не останешься. — Алла Кирилловна откинула голову и прикрыла глаза.

— Ну, вот и отлично. Теперь можно и действовать на ином уровне, хотя, сама понимаешь, никакой гарантии, что это пройдет, нет. — Голос у Игоря Владимировича звучал весело, и Алла Кирилловна, не открывая глаз, подумала: «Какой он все-таки еще молодой. Да ему еще впору детей растить…» Внезапная эта мысль взволновала Аллу Кирилловну.

Несколько минут ехали молча. Потом муж сказал другим, смущенным и несколько насмешливым голосом:

— А у меня сегодня довольно забавное происшествие было. Представляешь, входит Ксения с совершенно квадратными глазами, и — как у Гоголя: к нам едет ревизор. Только не ревизор, а корреспондент. И просачивается девица, стрижена почти под ноль, брюнетка с такой, не знаю уж, как это делается, сединой, как у черно-бурой лисицы. Прическа — современный вариант а ля Лиа де Путти. Была такая звезда немого кино где-то в середине двадцатых. Тогда ее физиономию миллионами штамповали. Не знаешь?

— Нет, — не меняя позы, лениво протянула Алла Кирилловна. Было приятно и отдохновенно, закрыв глаза, предаваться легкому укачиванию ритмичных колебаний машины.