– Все… – Мамед виновато пожал плечами. – Большэ нэт…

– Пиздец, – обреченно отреагировал комод.

Ваня сообразил, что до второго дота они без огнемета не дойдут.

– Э-эээ, однака, уходить надо… – позади раздался голос Петрухи.

Иван резко обернулся и недоуменно уставился на якута, совершенно не понимая, когда тот присоединился к ним.

Но ломать голову не стал и решительно скомандовал:

– Уходим!

И сам подал пример, ринувшись назад.

Но очень скоро заблудился и уперся в тупик, а точнее, устроенный в ответвлении траншеи нужник – помост на пять мест, прикрытый аккуратно сбитым из досок навесом. Впрочем, полностью загаженный.

Назад идти было поздно, немцы пришли в себя и зажали группу. Создалась патовая ситуация: немцы не выпускали группу в основную траншею, а комод со своим ручником не пускал их в ход сообщения к нужнику.

Несколько гитлеровцев попытались зайти сзади по верху, но их снял Петруха.

При этом Иван понимал, что это совсем ненадолго и очень скоро, словно подтверждая его мысли, полетели гранаты.

Первые взрывы грянули за бруствером, еще одну «колотушку» Ване удалось выбросить. Следующая попала точно в «очко» нужника и штрафников окатило шквалом дерьма.

Ваня тоскливо вспомнил, что забыл подать сигнал, полез за ракетницей, но обнаружил что кобуры нет.

– Да ну его нахрен!!! – взревел комод, вскакивая. – Дохнуть в немецком дерьме я не собираюсь. За мной!..

Но ринуться вперед не успел, потому что со стороны реки бабахнули чудовищные взрывы. Настолько сильные, что земля задрожала словно при землетрясении.

Гранаты сразу прекратили лететь.

А еще чуть позже, к немецким траншеям выползли сразу два огнеметных КВ.

Угловатые башни слегка пошевелились и выплюнули струи огня.

К счастью, нужник немцы расположили поодаль и пламя пошло стороной, но от нестерпимого жара захотелось нырнуть в дерьмо. Мало того, пламя выжгло весь воздух, который сменился ядовитыми газами и чадом.

Легкие сразу взорвались свирепой резью.

Последним, что увидел Ваня перед своими глазами, была мятая, испачканная дерьмом бумажка, исписанная аккуратным почерком.

– … милый Рудольф… – сам не понимая зачем, вслух прочитал он, – извини, сраный ты говнюк, но я ухожу к Оскару…

И потерял сознание, успев порадоваться за неизвестного Рудольфа.

А очнулся от разговора, с трудом пробивающегося сквозь уши.

– А чего они так воняют? – брезгливо интересовался смутно знакомый женский голос.

– Осторожней, товарищ санинструктор! – отвечал женщине, подрагивающий от едва сдерживаемого смеха, важный басок. – Они герои! Скрытно пробрались в немецкое расположение и героически подорвали гитлеровский нужник!

Вокруг раздался веселый смех.

Иван немедленно открыл глаза, ничего не увидел сквозь розовый туман, но на всякий случай строго поинтересовался:

– А по ебалу?

И немедленно зашелся в выворачивающем легкие наизнанку кашле.

– Да что вы себе позволяете! – недовольно взвизгнула женщина. Вернее, молодая девушка, судя по совсем юному пискливому голоску.

– Что здесь происходит? – строго поинтересовался уже зрелый женский голос, в котором Иван с неожиданной радостью опознал голос военврача второго ранга Елистратовой.

Ване немедленно стало легче.

– Не поняла, красноармейцы, вы что, глумитесь над ранеными? Мне подать рапорт вашим командирам? – чеканила Варвара Сергеевна. – В отличие от вас, они действительно настоящие герои!!! Только благодаря им удалось прорвать гитлеровскую оборону.