– И все? – с обидой выкрикнула девчонка и плаксиво потребовала: – Хотя бы поцелуй!..

– Все, – твердо ответил Иван и показал на пенек. – Присядь. Расскажи о себе. А потом я кое-что рассажу тебе.

– Мне шестнадцать лет! – еще обижаясь, пробубнила Настена, глянула на Ивана, смутилась и быстро поправилась. – Ну… пятнадцать… почти… правда, я не обманываю.

– Дальше.

– Мы жили там… – Настя показала рукой куда-то себе на спину. – Батя ушел в армию, мы с мамой и бабулей одни остались на хуторе. Потом пришли немцы, мы ушли в лес, там папкино зимовье было. Мамка долго болела, потом померла. Следом бабуля… – девочка всхлипнула. – Я сама осталась. Похоронила мамку с бабулей, подождала до весны, а потом пошла куда глаза глядят. Места-то я хорошо знаю, папка учил. Вот скоро и вышла к своим. Меня сразу Варвара Сергеевна к себе взяла. Вот, теперь санитарка! – она с гордостью задрала нос, оправила гимнастерку и выпятила тощую грудь. – Война закончится – на врача выучусь. Варвара Сергеевна говорит, что я способная и умная.

Ваня хотел расспросить ее подробней, но не стал ворошить прошлое, потому что понимал; девочка натерпелась столько, сколько не каждому взрослому пережить. И вместо расспросов начал тихо рассказывать:

– Все у тебя будет хорошо, Настя. Но врачом ты не станешь.

– А кем? – Настена с любопытством вытаращила на него глаза. – Кем я стану?

Ваня помедлил и внушительно сказал:

– Певицей ты станешь. Знаменитой на всю страну певицей. Ты будешь собирать огромные залы слушателей, тебя будут снимать в кино, а твои портреты печатать в журналах. Вся страна будет восхищаться тобой. Тысячи поклонников будут счастливы только увидеть тебя.

– Правда? – Настя прижала ладошки к щекам. – Правда, правда?

Иван уверенно ответил:

– Чистая правда. Верь мне, я знаю. Чистая правда. А потом… потом я приеду к тебе. Если ты, конечно, вспомнишь обо мне.

– Ваньша! – Настя вскочила и бросилась к Ивану. – Конечно вспомню, обязательно вспомню! Обещаю!

Пылко чмокнула Ваню в губы и стремглав понеслась обратно в лазарет.

Ваня улыбнулся. На душе сразу стало гораздо легче.

Он посмотрел вслед Настены и тихо прошептал:

– Все у тебя получится девочка. Главное – захотеть…

И тоже пошел в полевой госпиталь, твердо решив выпроситься у Елистратовой на выписку.

Варвара Сергеевна сидела у своей палатки и курила.

Увидев Ивана, она нахмурила брови и строго поинтересовалась.

– В чем дело, красноармеец Куприн? Почему вы не в больничной форме?

– Я здоров, товарищ военфельдшер второго ранга! – четко ответил Ваня. – Прошу выписать меня из госпиталя.

– Здоров, говоришь? – Елистратова улыбнулась. – Ну что же, пошли, я тебя осмотрю…

Иван чертыхнулся про себя. Лечила и осматривала его всегда лично Варвара Сергеевна. И эти осмотры для него стали настоящей пыткой. Происходило это всегда глубоко вечером, Елистратова звала его к себе, приказывала наголо раздеться, а потом очень подробно и тщательно осматривала, прикасаясь и поглаживая все тело. У Ивана сразу же начиналось буйство естества, но Елистратова не обращала на вздыбившееся мужское хозяйство никакого внимания.

Вообще, никакого. Словно его и не было!

Невозмутимо обрабатывала раны и отправляла обратно. Иван решил, что она просто издевается над ним, но причины такого отношения понять не мог. На какой-то личный загадочный интерес врачихи прямо намекало еще то, что по всем медицинским показателям Ивана еще к четвертому дню пребывания в лазарете должны были отправить в часть, но Елистратова все его не выписывала.