И господин Клементи в этом последнем оказался прав. Старый Игали, пригнавший в Бонтовар свиней на продажу, тут же по горячим следам встретился в пивной с Клементи и так отлупил его за статью дубинкой, что того пришлось доставить домой, на носилках, и две монахини с опущенными долу глазами всю-ночь прикладывали ему припарки. Таково было первое последствие.

Вторым последствием явилось заявление временного уездного исправника Корнеля Малинки, в котором он назвал публикацию слухов ни на чем не основанной низкой клеветой и приобщил к сему помеченное девятнадцатым числом текущего месяца донесение комитатского дорожного инспектора Дёрдя Клинчока о неисправности моста. Итак, его оправдывала официальная бумага. Ну, а то обстоятельство, что он девятнадцатого же приказал исправить мост и уже ночью его принялись чинить, не могло составить серьезного против него обвинения. упрекать комитат в том, что он отдает быстрые распоряжения, разумеется, можно, но до сих пор такого еще никогда не бывало.

Впрочем, все это дело десятое. Когда что-нибудь опрокидывается или рушится и при этом нахальной кошке, что, ловя мышей, всюду сует свой нос, прищемит лапу или хвост, — шут с ней! Главное внимание было приковано к Рекеттешу. Что предпримет теперь Михай Тоот? Что станется с бедной маленькой Мари? Вот что интересно.

Но именно об этом в Рекеттеше говорить не разрешалось. Наступило печальное рождество. Домочадцы слонялись молча, словно в доме был покойник и покойник этот бродил среди них, — живые тени, да и только. Двери, окна все были заперты. Даже ряженых не впустили, как в иное время. Пусть никто не скажет, что «ангел слетел к ним». Пусть не лгут! Улетел ангел, и Христос не родился. А если и родился — зачем родился? Не очень-то заметно, чтобы он здесь людей учил.

На четвертый или пятый день — на второй день рождества — одетый в праздничное платье хозяин вышел, наконец, словно медведь из берлоги, велел запрягать и поехал в балингский замок к графу Топшичу. Там были гости, добрые знакомые Михая Тоота — Палойтаи и веселый граф Подвольский.

Граф Топшич очень ценил Михая Тоота, считая его рассудительным, трезвым человеком, а теперь уважал вдвойне, зная, какой удар его постиг.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, ваше благородие, — поспешил он ему навстречу, чтобы пожать руку.

Подвольский пришел в экстаз. Большая знаменитость и не могла явиться сейчас в Балинг, будь то хоть сам Бисмарк! Подвольский страстно любил сплетни. Только на честном лице. Палойтаи отразилось глубокое сочувствие, он не мог его скрыть, он был настоящим другом семейства Тоот.

— Не положен мне этот титул, ваше сиятельство, у меня нет грамоты, — возразил Михай Тоот, — не дворянин я, одним словом, никто, а теперь-то уж и вовсе.

— Э-э, не стоит принимать так близко к сердцу, — перебил граф Подвольский, желая сразу вцепиться in media res  — Ведь и мы когда-то были молодыми, клянусь честью, ну, а что касается меня…

Хозяин дома дернул болтливого старикашку за пиджак, не в ту, мол, сторону дышло повернул.

— Право, не слушайте его, дорогой сосед, садитесь-ка с нами. Что вам принести, сигары или чубук? Право, не слушайте его.

— Благодарю, мне бы лучше сигару.

— Знаете, это очень мило с вашей стороны навестить меня в кои-то веки навестить.