Глаза старика налились кровью, руки сжались в кулаки. Он повернулся, ужасным взглядом ища Ности, но того уже и след простыл. Игали медленно распрямил судорожно сжатые кулаки, а дрожавшие губы его шептали: «Простите меня, старика».

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА Спор

Со времен известной истории с Кларой Зач в комитате Бон-то не происходило сенсации, подобной ночи в «Святом Себастьяне». Более того, она оказалась еще лучшим лакомством, ведь в старом деле лишь одна сторона была здешней (до Раганьошей Бонтоваром владел Феликс Зач), а теперь и он и она — местные знаменитости. Просто неслыханно! И чего только на свете не бывает! Недолго уж стоять миру. Все колесики в нем, все спицы прогнили. Кто бы мог подумать: девушка с таким ангельским личиком! А какой наивной казалась, будто дитя малое! О, Господи Иисусе, господи Иисусе, ну и ошибся же ты, грехи мирские искупив. Пропади этот мир пропадом!

С быстротой молнии разнеслась по комитату пикантная новость. В Мезерне, Воглани, Бонтоваре, в деревенских помещичьих усадьбах только о ней и судачили. Обсуждали за бокалами вина да чашками кофе повсюду, где только соберутся два-три человека. Просочились и кое-какие подробности, умные мужчины и изобретательные женщины составляли, строили из них различные фигуры и формы, разбирали, складывали каждый в соответствии с собственной фантазией, словно дети, играющие в кубики.

Началось с того, что Мари Тоот не явилась ночью домой от губернаторши, где исполняла роль придворной дамы при трансильванском дворе. Многие ей завидовали. Кто ожидал, что из двора она попадет прямо в chambre separee  (с бедной Кларой Зач тоже ведь при дворе беда стряслась). Так вот, ждала ее госпожа Тоот дома, а когда девица не явилась, мамаша весьма обеспокоилась и на рассвете послала за ней карету с англичанкой-компаньонкой и господином Игали, управляющим имением. Добрались они до Дика, и, батюшки-светы, мост-то разобран, переехать на другой берег, говорят, нельзя. Что делать? Ну-с, быстро откуда-то лодку раздобыли. Переправились через бурный поток и прямо в Воглань пешком направились. Можете себе представить бедную мисс с ее кровохарканьем, шагающую по снегу в легоньких ботиночках да тяжелой шубе на хилых плечах? Постучали к Хомлоди: где барышня? К счастью, там оказался доктор (татарская принцесса заболела), который и объяснил им, что барышня в хорошем месте, в «Святом Себастьян в башенной комнате ее папаши, куда доктор и молодой Hости проводили ее ночью, комнату натопили, а затем приехали сюда; словом, ничего с ней, слава богу, дурного не стряслось, вероятно, спит сейчас сладко.

На коляске госпожи Хомлоди, уже вместе с доктором по» ехали они в «Святой Себастьян», где на стук распахнулась дверь и глазам их представилась уже описанная сцена.

Конечно, в этом деле два начала и два конца, как у тех рогаликов, что когда-то выпекал господин Тоот. Можно начать например, с того (некоторые так и рассказывали), что госпожа Хомлоди должна была отвезти Мари домой, да по дороге занемогла (кто ей, впрочем, поверит!), как раз поблизости от Воглани у нее начались спазмы в желудке; госпожа Хомлоди вылезла, конечно, из коляски и велела сидевшему в ней Ности проводить Мари домой. И благородный джентльмен проводил бы ее, будь на то возможность, но вот беда, мост через Дик, разумеется, оказался сломанным, — удивительно все же, какие случайности сопутствуют жизненным драмам, — исправник, господин Малинка, именно в тот самый день приказал починить его (хотя, вот ведь случай какой, мост был в полном порядке), и дорожный инспектор велел разобрать его на. ночь. (Хорошенькое дельце, исправник в роли загонщика на охоте Амура!) Ну-с, теперь птичка была в руках, и он повез ее в Мезерне, как кошка добычу… однако и пташка что-то не очень громко чирикала.

История эта оказалась поистине золотым дном для клеветников и болтунов, напрягавших умы в поисках причин и следствий, расцеплявших и вновь соединявших все и вся.