Была уже ночь, лунный свет пробивался сквозь кружево ветвей. Д’Аверк с Оладаном сошли с колесницы, растирая покрытые синяками тела, и отправились за дровами.

Хоукмун поднял голову. Лунный свет упал на его бледное лицо, блеснул черный камень во лбу. Он печально глядел на девушку, хотя и пытался улыбнуться.

– Спасибо тебе, Иссельда, что веришь в меня, но, боюсь, одного только Дориана Хоукмуна мало, чтобы воевать с Гранбретанью, а вероломство Воина заставило меня желать большего…

– Нет никаких доказательств вероломства, дорогой.

– Нет, я почувствовал, что он хочет бросить нас и забрать с собой машину. И он знал, что я это знаю. Он наверняка уже где-то далеко и даже не обязательно взял машину с какой-то недостойной целью. Возможно, его дела важнее моих, но я не нахожу ему оправдания. Он обманул меня. Он меня предал.

– Если он и раньше служил Рунному посоху, он, наверное, знает больше тебя. Он, быть может, хочет оставить эту вещь себе или считает, что для тебя она опасна.

– У меня нет доказательств, что он служит Рунному посоху. Он с тем же успехом может быть слугой Темной Империи. А я всего лишь его орудие!

– Ты слишком подозрителен, любимый.

– Меня сделали таким, – вздохнул Хоукмун. – И я останусь таким, пока не падет Гранбретань или я сам не погибну. – Он крепко обнял Иссельду, опустив усталую голову ей на грудь, и не заметил, как уснул, проспав так всю ночь.

Утреннее солнце светило ярко, хотя воздух был прохладным. Мрачные настроения Хоукмуна улетучились вместе со сном, и вся их компания как будто приободрилась. Все проголодались, в том числе и звери, которые то и дело облизывались, и в глазах у них горел алчный огонек.

Оладан с легкостью соорудил себе лук и стрелы и отправился куда-то в дебри поискать дичь.

Д’Аверк театрально кашлял, начищая огромную кабанью маску куском тряпки, которую он нашел в колеснице.

– Западный воздух неполезен моим слабым легким, – заявил он. – Мне бы обратно на Восток, может, даже в Коммуназию – я слышал, там у них благородная цивилизация. Может, такая цивилизация по достоинству оценит мои таланты, подыщет мне высокую должность…

– Значит, ты уже не надеешься на награду от короля-императора? – усмехнулся Хоукмун.

– Я получу от него ту же награду, что приготовлена для тебя, – помрачнел Д’Аверк. – Если бы тот проклятый пилот не выжил… если бы меня не видели в замке вместе с тобой… Нет, друг Хоукмун, боюсь, мои амбиции по завоеванию мира на стороне Гранбретани теперь несколько несбыточны.

Вернулся Оладан, сгибаясь под тяжестью двух оленей, взваленных на плечи. Все вскочили, чтобы ему помочь.

– Двух двумя выстрелами, – с гордостью сообщил он. – Хотя стрелы сделаны кое-как.

– Да мы и одного не съедим, куда уж два, – заметил Д’Аверк.

– А звери? – сказал Оладан. – Их нужно кормить, а не то, с Красным Амулетом или без него, они сожрут нас еще до заката.

Они разрубили оленя покрупнее на четыре части и бросили кошкам-мутантам, которые быстро расправились с мясом, негромко урча. Затем люди соорудили над огнем вертел для второй туши.

Когда все наконец принялись за еду, Хоукмун вздохнул и улыбнулся.

– Говорят, что добрая еда лечит все тревоги, но я не верил в это до сегодняшнего дня. Я чувствую себя заново родившимся. Первая приличная трапеза за несколько месяцев. Свежее мясо, да еще и пожаренное прямо в лесу, – просто наслаждение!

Д’Аверк, умявший огромный кусок – с соблюдением, впрочем, всех правил этикета, – тщательно вытирал пальцы:

– Восхищаюсь таким здоровьем, как у тебя, Хоукмун.