Как же держал себя Диоскор Александрийский, когда собор Ефесский, им руководимый, обвинялся в таких страшных и многочисленных преступлениях? Диоскор, не имея возможности опровергнуть действительности представляемых фактов, старается в свое оправдание прежде всего указать на то, что не один он составлял собой собор, в нем и в его деяниях принимали участие многие (); как будто бы этим могли быть оправданы его злые действия. С другой стороны, вопреки всякой совестливости, Диоскор самих же епископов, бывших на соборе Ефесском, обвинял за то, что они были так уступчивы его воле: «так как они говорят, замечал Диоскор, что не слышав никаких рассуждений и постановлений, просто подписались на предложенной им пустой бумаге, то им не следовало и подписываться» (). А иногда Диоскор позволял себе и гораздо больше: он положительно осмеливался глумиться над епископами, рассказывавшими о насилиях собора Ефесского, насилиях, которые заставляли их делать то, чего они вовсе не желали. Так одному епископу, показывавшему на соборе халкидонском в этом именно роде, Диоскор иронически говорил: «ныне исполнилось то, что написано: от словес своих оправдишися и от словес своих осудишися (). Стыдясь людей ты изменил тому, что хорошо, и пренебрег верою. Разве ты не слыхал написанного: не срамляйся о падении твоем» (). (). Упорство и нераскаянность Диоскора таким образом оставалась для собора вне всякого сомнения. Иначе держали себя другие епископы, которые принимали участие в соборе Ефесском и так или иначе являлись повинными в его противозаконных деяниях: они глубоко сожалели о своем грехе. В чувстве глубокого покаяния не раз и не два, но много раз восклицают они пред лицом собора: «все мы просим прощения» ().

К концу рассматриваемого нами чтения деяний собора Ефесского, когда виновность собора этого являлась делом несомненным, когда упорство и преступность׳ действий Диоскора также открылись во всей ясности, многие из епископов Халкидонского собора, которые в начале подозрительно смотрели на сторону православных и которые занимали правое отделение соборного зала вместе с Диоскором, увидели ясно, насколько справедливо было дело Флавиана, Евсевия и других епископов, потерпевших от собора Ефесского, и насколько напротив преступен был собор этот, — и потому мы встречаем отрадное явление: епископы палестинские (все) и епископы иллирийские (все) к концу первого заседания покидают сообщество Диоскора, переходят с правой стороны зала на левую, где заседали приверженцы православия. С этим водворилось единодушие в среде собора Халкидонского. С Диоскором остались не разлучными лишь несколько епископов египетских и только ().

Когда Халкидонский собор с одной стороны решительно убедился в злоупотреблениях собора разбойничьего, с другой — пришел к единению своих членов, преступлено было к произнесению приговора над Ефесским собором, деяния которого были предметом исследования. Произнесено было осуждение над ним, но так, что большинство лиц, составлявших его, не было лишено епископского сана ( сл. 659). Приговор этот встречен был отцами халкидонскими с ликованием; они восклицали: «это правдивый суд! Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный помилуй нас! Нечестивый всегда бегает! Это справедливый приговор! За мучеников? отмстит Бог» ()! Первое заседание собора кончилось глубокою ночью, при зажженных уже свечах ().

Вскоре затем, именно в заседании собора Халкидонского 13 октября, приступили к более подробному и обстоятельному суду над самим Диоскором. Первое рассмотренное нами заседание собора имело своею целью не суд над Диоскором, а лишь исследование, насколько законны или незаконны были действия собора Ефесского 449 года. Если бы Диоскор подобно другим епископам, принимавшим участие в соборе разбойничьем, смиренно исповедал свою вину пред отцами халкидонскими, нет сомнения — он получил бы от милосердия отцев прощение, как получили его другие участники того же собора Ефесского; но Диоскор пребывал упорен, почти презрительно относился к собору Халкидонскому, и потому его поведение заслуживало особливого суда.