- Не забоюсь! - запальчиво бросил Иван.

    Этот запал сохранялся в нём, пока бесшумно, боясь даже вздохнуть, плыли по тёмному Пруту. Засадные мало что видели через насаду - надежда была, что плывущие рядом товарищи не промахнутся мимо цели и что на лодьях в этот час стоят не слишком бдительные сторожа. Рядом дышали воины - пятеро были свои, а остальные берладники, к набегам привычные. Прочих княжеских людей в лодьи не посадили, оставив на берегу. Иван скорчился на носу, за щитом и ждал.

    Пока плыли со стороны лодей, всё было тихо, но когда вывернули, причаливая к островку, услышали крик дозорного.

    - Ну, теперь пойдёт потеха! - прошептал один из берладников. - Теперя не сробей, княже!

    На островке поднялась суматоха. Закричали и забегали люди. В щит с гулким стуком ударила стрела. Вторая застряла в хворосте на борту. Лодка заскребла песок днищем, и в тот же миг Иван вскочил, плечами сбрасывая насаду из хвороста.

    Трудно было лишь шагнуть из лодки - потом завертелся ночной бой. Купцы оказались людьми бывалыми - отбросив луки, схватились кто за топор, кто за меч. Рядом вырос Тимоха: с маху разрубал щиты и выбивал мечи из рук. Вместе пробивались через остров к лодьям, мешая купцам перебраться на борт и уйти вместе с товаром.

    Купцов было всё-таки больше - они допустили, чтобы находники вступили на остров, но не пустили их дальше берега, накинувшись всей толпой. Сперва Ивану было дико - русичи рубятся с русичами и не за жизнь, не за княжью честь, а за добро. Потому и старался лишь обезоруживать противника, но когда рядом упал один из дружинников, хватаясь руками за торчащее из живота копье, разозлился и следующего купца рубанул от души. Меч вошёл в плечо, проминая кольчугу, и купец осел.

    И всё-таки приходилось пятиться, отступая к насадам. Не один - пятеро берладников валялось на мокром песке. Иван уже кинул на Тимоху взгляд - не пора ли кричать отход и отступать, - но тут откуда-то спереди, с той стороны острова послышались новые крики, и вот уже выросла на фоне костров фигура всадника…

    Две лодьи успели-таки сняться с острова и уйти вниз по реке. За ними не погнались - берладникам достались три корабля с добром. Покончив с купцами - кого не убили, того живым пустили на все четыре стороны, - тут же на острове перевязывали раненых, стаскивали в одно место убитых. Уцелевшие садились возле брошенных купцами костров. Там варилась похлёбка, и проведшие весь день в сёдлах берладники жадно нюхали сытный дух. Наскоро перекусив, тут же ложились спать.

    Только утром приступили к осмотру добра. Нашли бочонки с мёдом, большие круги воска, меха, лен и кожи. Жита везли мало, но и того хватило. В мошнах убитых купцов сыскались гривны, ногаты и куны. У одного нашлись даже византийские драхмы. Везли купцы оружие и рабов. Этих нашли на самой большой лодье, в трюме возле кормы. По шуму угадав, что хозяйничают на лодье не купцы, решились подать голос. Всего оказалось десятка два мужиков, молодых парней и несколько девок. Их вытащили, с парней посбивали колодки и отвели к кострам.

    У Ивана разбегались глаза, когда он видел бочонки с житом и мёдом, груды мехов и тюки льна. Он пересыпал на ладони драхмы, запускал руку в кованое узорочье. Домажир не велел ничего брать, хотя позволял князю смотреть и самому проверять добытое.

    Не удержавшись, тут же выбили у пары бочонков дно, пробуя мёд. Первым нацедил ковш воевода Домажир.

    - Братья! - крикнул он на весь остров, вставая над костром. - Ныне пью я за первую нашу добычу в году и за удачу, которая привела её к нам! Пью я и за молодого Ивана Ростиславича! Хоть и княжьего он рода, а бился рядом с нами и за чужие спины не прятался - первым шагнул на остров под стрелы! За Ивана!

    - За Ивана и победу! - подхватили голоса.