Но… подвела французская пленка!

Лейтенант Басалаго, взволнованный более обычного, ворвался в прожаренный кабинет старого адмирала Виккорста.

– Пленка оборвалась, треснув от мороза! – доложил он.

Виккорст жадно схватил разорванную пленку.

– Неужели она треснула раньше, нежели полковник успел долететь до кромки? И есть ли вообще кромка льда?.. О боже!

Через сильную лупу, подойдя к окну, за которым умирал серенький денек, Они разглядывали фотомаршрут пьяного Казакова. Вот мелькнули под крылом его истребителя раскидистые окраины Архангельска, вот угадывался остров Мудьюг с бараками концлагеря, где сидели большевики, вот он полетел дальше. Он смело полетел в безлюдное ледяное море!

– Летит! – сказал Басалаго, пропуская длинную пленку между своих пальцев, и все вокруг него шуршало. – Летит, летит…

Черная, черная пленка – белый, белый лед. И сжимались сердца в тревоге – неужели всюду лед, лед, лед? «О боже…»

– Есть! – выкрикнул Виккорсг, бессильно опускаясь на стул. – Вы видите, лейтенант, все-таки пленка оборвалась счастливо…

Да. Лейтенант Басалаго видел, как под крылом самолета образовались темные (на пленке – белые) пятна разводий. Значит, море еще не все замерзло и припай возле берега можно разрушить… Дальше мороз хрустнул пленку пополам, катушка автомата двигалась уже вхолостую, аппарат продолжал снимать полет Казакова, ставший совсем бесполезным и ненужным…

– Чем вы, адмирал, думаете разрушить припай?

Виккорст, не отвечая на этот вопрос, потянулся к гарнизонному телефону, просил соединить его с генералом Миллером.

– Мы спасены, – сказал адмирал тихо. – Если ледокол сумеет разрушить припай возле береговой черты, мы сумеем прорваться в Горло… А там – стоянка в Мурманске. Тромсе даст уголь, и – Англия… мы спасены!.. А где сейчас большевики?

И, закрыв трубку ладонью, адмирал сообщил Басалаго:

– Боже мой, они уже врываются в Холмогоры… Да, да, генерал. Я вас слушаю… Ни в коем случае! – закричал Виккорст. – Чего еще ждать? Откуда у вас этот неисправимый оптимизм? Нет, нет, нет – не слушайтесь своих штабистов и эсеров… – И адмирал раздраженно бросил трубку на рычаг. – Оказывается, с утра весь наш фронт взломан красными. Как это случилось? Вы меня еще спрашиваете, лейтенант… Полки бунтуют и сдаются большевикам так дружно, словно их там медом всех будут мазать. Михаил Герасимович, ступайте на ледокол «Кузьма Минин» (я его знаю как самый мощный на флотилии) и передайте по секрету командиру, чтобы ставил котлы на походный подогрев. Эта волынка надоела… Уходя, есть лишь один способ уйти – это встать и уйти! Другого способа пока не придумано…

– И генерал Миллер… с нами?

– Да. Каюта для него уже забронирована. Он просил ближе к мидель-шпангоуту, где меньше будет трясти на ломке льда.

– Наконец… армия? – спросил Басалаго.

– Армия разложилась и не стоит наших забот о ней.

– Но, – дополнил Басалаго, – в городе немало людей, которые за сотрудничество с союзниками будут подвергнуты большевиками различным жестоким карам…

Длинные бледные пальцы Виккорста с розовыми ногтями чистых рук отбили нервную дробь.

– Я думаю, – ответил он, поразмыслив, – что во многих наших бедах повинна… Англия! Потому-то парламент этой страны морально обязан выступить против Красной Армии с дипломатические демаршем… Вам же, лейтенант, тоже будет отведена каюта! Я сказал, кажется, все.