Я успеваю за остальными. Как и в случае с пистолетом, мне нужно несколько попыток, чтобы разобраться, как правильно держаться и двигаться. Удары даются сложнее, хотя Четыре учит нас только основам. Груша обжигает руки и ноги, отчего кожа становится красной, но, как бы я ни старалась, мне не удается толком сдвинуть ее с места. Вокруг беспрестанно слышатся звуки ударов о плотную ткань.

   Четыре расхаживает по толпе неофитов, наблюдая, как мы повторяем движения снова и снова. Когда он останавливается передо мной, у меня скручивает внутренности, как будто их помешивают вилкой. Он смотрит на меня, меряет взглядом с головы до пят, нигде не задерживаясь, — практичным, изучающим взглядом.

   — У тебя мало мышц, — говорит он, — а значит, лучше использовать колени и локти. В них можно вложить больше силы.

   Внезапно он прижимает руку к моему животу. Его пальцы такие длинные, что ладонь касается обеих сторон грудной клетки. Мое сердце бьется так сильно, что грудь болит, и я смотрю на него широко распахнутыми глазами.

   — Не забывай держать живот напряженным, — тихо произносит он.

   Четыре убирает руку и идет дальше. Я чувствую давление его ладони даже после того, как он уходит. Странно, но мне приходится остановиться и перевести дыхание, прежде чем продолжить тренировку.

   Когда Четыре отпускает нас на ужин, Кристина толкает меня локтем.

   — Удивительно, что он не разорвал тебя пополам, — говорит она и морщит нос. — Он пугает меня до полусмерти. Этот его тихий голос…

   — Угу. Он…

   Я оборачиваюсь через плечо. Четыре спокоен и поразительно сдержан. Но я не боялась, что он причинит мне боль.

   — …и вправду пугает, — наконец говорю я.

   Ал, который шел перед нами, оборачивается у Ямы и заявляет:

   — Я хочу сделать татуировку.

   — Какую именно? — спрашивает Уилл из-за спины.

   — Не знаю, — смеется Ал. — Просто хочу почувствовать, что и вправду покинул старую фракцию. Больше не тоскую по ней.

   Мы ничего не отвечаем, и он добавляет:

   — Я же знаю, что вы меня слышали.

   — Хочешь научиться помалкивать, а? — Кристина тычет Ала в толстую руку. — Я думаю, ты прав. Сейчас мы наполовину здесь, наполовину там. Чтобы оказаться здесь целиком, надо выглядеть как все.

   Она косится на меня.

   — Нет. Я не стану обрезать волосы, — говорю я, — или красить их в странный цвет. Или прокалывать лицо.

   — А как насчет пупка? — спрашивает она.

   — Или соска? — фыркает Уилл.

   Я издаю стон.

   Обучение на сегодня закончилось, и мы вольны делать, что захотим, до самого отбоя. При мысли об этом у меня немного кружится голова, хотя, возможно, виновата усталость.

   Яма кишит людьми. Кристина предлагает Алу и Уиллу встретиться в тату-студии и тащит меня на склад одежды. Мы карабкаемся по тропинке, взбираемся все выше над дном Ямы, и камешки летят из-под наших ботинок.

   — А что не так с моей одеждой? — спрашиваю я. — Я больше не ношу серое.

   — Она уродливая и безразмерная, — вздыхает Кристина. — Просто разреши мне помочь. Если тебе не понравится то, что я выберу, обещаю, тебе больше не придется это надевать.

   Через десять минут я стою перед зеркалом на складе одежды в черном платье до колен.