– И тем не менее сегодня ей удалось улизнуть одной.

– Вы ее видели?

– Да, из окна. И насколько я могла судить, она сегодня не в себе. Я долго смотрела ей вслед, как она неслась галопом через весь луг, и с ней никого не было.

Я беспомощно развела руками.

– Она пребывает в таком состоянии с самой ярмарки, – вздохнула Нуну. – А я была так счастлива, видя, какой она проявила к ней интерес. А потом она как-то вдруг сникла.

– О, будем надеяться, что Женевьева скоро вернется. Наверное, она еще раз захотела доказать всем, что уже взрослая.

Я рассталась с Нуну, и мы обе, каждая в своей комнате, стали ждать возвращения Женевьевы. Я предполагала, что Нуну, как и я сама, гадала сейчас, что нам делать, если в течение ближайшего часа девочка не вернется. Но Бог, видно, услышал наши молитвы, ибо спустя примерно полчаса после нашего разговора с Нуну я заметила Женевьеву, въезжающую в ворота замка.

Я немедленно отправилась в классную комнату, через которую Женевьева должна была бы пройти в свою спальню, и обнаружила там Нуну.

И вот появилась Женевьева. Она выглядела почти красивой с ее темными сияющими глазами. Когда она увидела, что мы ждем ее, то ехидно улыбнулась.

– Мы очень беспокоились, – сказала я сдержанно. – Вы же знаете, что вам запрещены прогулки верхом без сопровождения взрослых.

– Но это было раньше, мадемуазель, а теперь все по-другому.

– Я этого не знала.

– Вы не можете знать все, хотя и думаете, что знаете.

Я была глубоко удручена, поскольку девочка, которая стояла сейчас перед нами, не желавшая ни с кем и ни с чем считаться, ничем не отличалась от той, которая встретила меня по приезде в замок. А я-то считала, что достигла какого-то прогресса в ее воспитании. Однако, похоже, никакого чуда не произошло. Да, бывали периоды, когда Женевьева могла быть приятной в общении, но по сути своей продолжала оставаться дикой и необузданной, особенно когда ее охватывало желание вести себя именно таким образом.

– Я уверена, что ваш отец был бы крайне недоволен.

Она сердито бросила мне:

– Тогда скажите ему! Скажите! Вы ведь с ним такие друзья!

Я возмутилась:

– Это абсурд! И потом, очень неразумно с вашей стороны одной отправляться на прогулки верхом.

Она стояла, продолжая ехидно улыбаться, и в этот момент мне пришла в голову тревожная мысль: а была ли Женевьева действительно одна?

Внезапно она воскликнула:

– Послушайте, вы, обе! Я буду делать то, что захочу. И никто, ну никто не сможет мне помешать в этом!

Женевьева схватила шляпу и исчезла в своей комнате, хлопнув за собой дверью.

И вот однажды утром я вдруг обнаружила, что нахожусь в комнате не одна. У Клод была пренеприятная привычка бесшумно появляться у людей за спиной.

Она выглядела прелестно в голубом пеньюаре, отделанном лентой цвета красного вина. Я уловила слабый запах мускусной розы – духов, которыми она обычно пользовалась.

– Надеюсь, что не испугала вас, мадемуазель Лоусон? – любезно спросила она.

– Нет-нет, что вы!

– Видите ли, мне надо поговорить с вами. Я все больше и больше беспокоюсь о Женевьеве. Она становится невозможной, ее манеры просто безобразны. Сегодня утром она нагрубила мне и мужу.

– Это девочка, которая подвержена резкой смене настроений, но она может быть и очаровательной.

– Я нахожу ее крайне невоспитанной и неуклюжей. Не думаю, что какая-либо школа захочет терпеть подобную ученицу, если только она не изменит своего поведения. Я заметила, как она кокетничала на ярмарке с одним из виноградарей. При ее теперешнем настроении и непомерном упрямстве она может накликать на себя беду.