Миссис Астор остановилась посреди холла, подняла голову вместе с маской и оглядела зал сквозь прорези для глаз. Все замерли, когда она опустила руку и присела в реверансе перед миссис Кэбот-Флинт. Затем, легким движением перевернув маску, она показала другое, веселое лицо Януса.

По толпе пробежал вздох восхищения, сменившийся россыпью аплодисментов. Снова зашумел разговор, а оркестр в смежном зале грянул очередной венгерский вальс.

Карлотта Кэбот-Флинт стояла не шевелясь и наконец осознала смысл случившегося. Кэролайн Астор, явившаяся на бал в наряде Женщины в белом из знаменитого романа Уилки Коллинза, остановилась, чтобы прилюдно поприветствовать хозяйку дома, одарив миссис Кэбот-Флинт высшим признанием, какое можно было получить на сверкающем небосводе Нью-Йорка «позолоченного века».

Мысли снова вернулись к возбужденному гулу вокруг нее, и она подумала о герцогине. Приходилось признать, что успех вечера во многом определила помощь этой молодой женщины. Она пообещала доставить декорации для бала, и утром рабочие в одежде с гербом герцогини Иглабронз привезли заботливо отобранные украшения: несколько жаровен, огромные часы и главную достопримечательность – две мощные, мускулистые ноги якобы утраченной античной статуи, сделанные из папье-маше, но поразительно похожие на настоящие.

Возглавляла процессию с удивительными предметами служанка герцогини по имени Фелин, говорившая с французским акцентом. Миссис Кэбот-Флинт была настолько удивлена бесцеремонным вторжением рабочих, что поначалу не могла ничего возразить, а потом ее минутное раздражение растаяло – просторный бальный зал приобрел окончательный вид. За шесть часов он превратился в экзотический дворец, оформленный в алых и багровых тонах. Заодно Фелин изменила музыкальную программу. Гендель, Бетховен и Бах были отвергнуты в пользу грохочущего Листа и других композиторов, о которых миссис Кэбот-Флинт никогда не слышала: Форе, Сен-Санса, Дворжака.

Герцогиня предложила довольно остроумную идею: хоть это и костюмированный бал, каждого гостя нужно попросить надеть на левое плечо fourragère – плетеный шнур, какие обычно носят военные, заранее оговоренного цвета. Таким образом, герцогиня и миссис Кэбот-Флинт будут осведомлены, кто есть кто, но остальные гости друг друга опознать не смогут. Она пообещала, что в конце вечера объяснит, зачем были нужны цветные шнуры, и этот хитроумный beau geste станут воспроизводить на прочих вечерах до самого завершения сезона. Позже герцогиня убедила миссис Кэбот-Флинт нанять танцоров из Ла Скала, которые в это время оказались в городе и готовились к праздничным выступлениям: среди них была и прима-балерина Алессандра Леньяни. Когда они будут танцевать pas de deux среди гостей в причудливых костюмах, их тонкие, как паутина, одежды и упругие, мускулистые тела придадут fête толику чувственного трепета.

Оглядывая с огромным удовлетворением устроенное ею действо, миссис Кэбот-Флинт заметила среди смеющихся и танцующих гостей в костюмах и масках саму герцогиню в наряде отравительницы Лукреции Борджиа. Она стояла возле входа в бальный зал и беседовала с молодой женщиной. Приглядевшись, миссис Кэбот-Флинт узнала Эдит Джонс, начавшую выезжать в свет год назад. Девочка происходила из старинной семьи патрунов и была племянницей миссис Астор. Какая жалость, что у нее такая невзрачная внешность. Впрочем, при ее воспитании и положении она, несомненно, составит удачную партию, и не будучи красавицей. Вот только, ради всего святого, почему герцогиня чуть ли не прячется у входа, вместо того чтобы фланировать по залу… И о чем она говорит с девочкой?

Констанс стояла в укромном уголке, откуда хорошо видела входящих, оставаясь для них незаметной. Она невольно любовалась тем эпатажным зрелищем, что было создано с ее помощью и при поддержке сметливой Фелин. При других обстоятельствах она просто наслаждалась бы гротескной кавалькадой богатства и дурновкусия, проходившей перед ее глазами.