«Если бы здесь жила еще и Мэри Грин, – размышлял он, – вся семья была бы в сборе».

59

10 июня, суббота

Колдмун подошел к той же кабинке в «Костях», куда Винни д’Агоста зазвал его в день первой встречи. Лейтенант уже сидел там, спиной к входной двери – знак уважения к Колдмуну как к коллеге по силам охраны порядка. На истертом деревянном столе стоял запотевший графин «Харпа» и два пустых стакана.

– Опять на том же месте?

Колдмун забрался в кабинку, искренне надеясь на то, что брюки не прилипнут к сиденью. Кивнув на прибитые к стене кости, он рассмеялся.

– Тебе что, не хватает этого дерьма на работе?

– Это освященная временем традиция, – ответил д’Агоста. – И мне показалось, что так будет проще – ты уже знаешь, где это.

Д’Агоста разлил пиво, а Колдмун присмотрелся к его осунувшемуся лицу.

– Господи, ты выглядишь как после десяти миль по плохой дороге.

– Это еще ничего, потому что я чувствую себя так, будто проделал пятьдесят.

– Давай поговорим об этом.

Д’Агоста покачал головой:

– Просто немного личного дерьма. Лучше расскажи о том, как ты собираешься пришпилить этого мерзавца Армендариса. Если федералы набирают в рот воды, значит они добились успеха.

Колдмун невольно усмехнулся – так обычно и бывает.

– Ты прав. Я уже говорил, что Эквадор не хочет выдавать своих… Даже если гражданство куплено за деньги. Поэтому я решил помахать у него перед носом тем, перед чем он не сможет устоять.

– И чем же ты помахал? Презервативом Сидящего Быка?

Колдмун укоризненно покосился на него:

– Ты ведь знаешь, что этот парень собирает только самое лучшее. Нужно было подразнить его настолько ценным, уникальным артефактом, чтобы он стал как пронзенная острогой рыба и нам осталось бы только вытащить его.

Колдмун вытащил из кармана куртки ламинированную цветную фотографию и положил на стол. На ней была выдубленная бизонья шкура, положенная кожей кверху. Кожу украшала спираль из более чем сотни рисунков и пиктограмм, шедших от центра к краям.

– Что это?

– Это называется «счет зим». До того как вы, белые дьяволы, уничтожили большую часть нашей культуры, лакота записывали таким способом свою историю. Мы рисовали ее на бычьих шкурах вроде этой. Каждый рисунок изображает самое важное событие года – по одному на год. Шкура принадлежала мудрому знахарю, который заодно исполнял обязанности историка племени, и эти картинки помогали ему вспоминать события. Он должен был хранить историю племени и рассказывать ее фрагменты любому, кто попросит. Эти шкуры назывались «счетом зим», потому что у нас год продолжался от первого снега до первого снега.

– Впечатляюще.

– Точно.

Колдмун указал на первый рисунок в центре бизоньей шкуры: яркая красно-желтая полоса, от которой разлетались искры.

– Вероятно, этот рисунок изображает большой огненный шар в небе – метеорит. А последний рисунок, лошади, которые столпились над лежащими на земле людьми в синей одежде, – это запись о битве у Жирной Травы, она же Литтл-Бигхорн. Битва произошла в тысяча восемьсот семьдесят шестом году. Если вести обратный отсчет от этой известной нам даты, получается, что первый рисунок сделан в тысяча семьсот семьдесят пятом году, еще до того, как лакота узнали о существовании wasichu. Невероятно, правда? Сто один год истории лакота.