Прошел час, полтора. Мерно гудел мотор, изнуренные люди уснули в креслах, иногда слышался стон раненого или взволнованный женский шепоток. Внезапно Блейда словно подбросило. Он встал, стараясь не потревожить дремавших рядом Найланда и Стрейма, прошел в кормовой отсек и поднялся по короткой лесенке в орудийную башню. Теперь он мог видеть северный небосклон – бледноголубой купол, уходивший основанием к сверкающий лед. Он ждал минуту, пять минут, десять…

Внезапно на севере взошло второе солнце, еще более яростное, жгучее, свет его водопадом хлынул на ледники, мгновенно превратив их из белых в пурпурные, алые и оранжевые. Затем над горизонтом начала вздыматься чудовищная колонна огня, похожая на росток огромного цветка, четко выделявшегося на фоне небесной голубизны. Постепенно этот титанический ствол разбухал, превращаясь в высокую остроконечную башню. В середине ее метались разноцветные молнии – золотистые, зеленоватые и серебряные, рассыпая яркие отблески по безжизненным ледникам.

Блейд кивнул головой. Древний менел, хранитель, выполнил свою часть договора. Улетел! Поднял в небеса свой корабль, заваленный трупами двуногих и двуруких гуманоидов, людей – во множественном числе… И тело первого среди них, Кайна Дорвата, Каина, тоже там… И знания… Сколько знаний! Сколько тайн…

Второй взрыв! Еще одно, совсем новое солнце ослепило Блейда, и он не сразу понял, что огонь и жуткий грохот бушуют теперь в его голове. Мир из белого и голубого превратился в желтый, в оранжевый, в багровый и, наконец, померк. Волна дикой боли выворачивала наизнанку каждую клеточку тела; он ощутил, как незримая тонкая нить, что связывала его с иной реальностью, превращается в стальной канат, с неодолимой силой вытягивающий мозг, сердце, душу того, кто был Ричардом Блейдом, в небытие, в бесконечный мрак, в ледяной вековечный холод.

Исчез самолет, исчезла сверкающая равнина внизу, и Блейд помчался по виткам бесконечной спирали вверх, в разверзающееся перед ним небо, в черноту, клубящуюся грозным туманом. Чувства его начали слабеть; конечности онемели, он перестал ощущать звуки и краски, он растворялся в темном тумане, уходил, умирал…

И вдруг торжествующим аккордом перед ним вспыхнули девять синих звезд – росчерк божественной руки на черном покрывале космоса. Они были такими прекрасными, такими яркими и манящими, такими близкими, что Ричард Блейд умер с улыбкой на губах.

ГЛАВА 15

– И все же я не вижу причин для беспокойства, – Дж. тщательно выколотил трубку, критически осмотрел ее и набил снова. – Согласен, что эта одиннадцатая экспедиция была тяжелой и непростой, но и десять предыдущих нельзя считать приятным времяпровождением.

Лейтон беспокойно зашевелился. Они сидели в кабинете Дж., аскетически строгом и официальном, обставленном неудобной мебелью, словно перенесенной в двадцатый век из викторианских времен. Кресло было жестким, прямая высокая спинка давила на горб, а узкие подлокотники могли, казалось, перепилить руки пополам. Впрочем, его светлость был выше таких мелочей. Дело прежде всего; ради дела можно высидеть час‑другой в этом пыточном кресле.

Он поерзал на твердом сиденье и произнес:

– Проблема связана не с этой экспедицией, Дж., а с самим Ричардом.

– Вот как? Это уже интереснее. Вы обнаружили какието тревожные симптомы? Отклонения? Что‑то связанное с его здоровьем? – теперь Дж. был явно обеспокоен.

– Нет‑нет, он находится в превосходной форме. В превосходной телесной форме, необходимо уточнить. Но его душа…

– Душа! – Дж. чиркнул зажигалкой. – Душа – понятие эфемерное. – Другой вопрос – его разум, его психическое состояние.

– Пусть так, хотя я полагаю, что вы не совсем правы.