|
Приходится, конечно, встречаться с надоедливыми людьми, но зачем же жить с ними, если можно этого избежать?» «Нет, – продолжал он, возвращаясь к своему обычному тону, – чем больше я думаю об Элизабет, тем больше убеждаюсь, что она – единственная женщина, которая может стать моей женой. Согласен, что поверхностному наблюдателю мой выбор может показаться странным. Я не собираюсь объяснять его другим или осмыслять его сам. Познать человека – свыше человеческих сил. Одни безумцы пытаются делать это. Может быть, меня привлекает в Элизабет то, что она – моя полная противоположность. Может быть, слишком одухотворенная личность для своего дальнейшего совершенствования нуждается в соприкосновении с более грубой материей. Трудно сказать. Подобные вещи должны всегда оставаться под покровом тайны. Я знаю только то, что люблю ее, и, если меня не обманывает моя интуиция, она – та подруга, к которой ведет меня Артемида». Ясно было, что он влюблен, и я перестал с ним спорить. «Так, значит, бы продолжаете с ней встречаться и теперь (я чуть было не сказал: „когда вы уже больше не Смит“, но побоялся расстроить его, лишний раз упомянув это имя), когда вы вер-нулись на Олбэнн?» «Не совсем так, – ответил он. – Когда я уехал из Ярмута, то потерял ее из виду и снова встретил только пять дней тому назад, в небольшой чистенькой кондитерской. Я зашел туда, чтобы выпить стакан молока с кексом, и, представьте себе, подала мне их она. Я сразу узнал ее». Здесь лицо его осветилось настоящей человеческой улыбкой. «Теперь, каждый день в четыре часа, я пью там чай», – прибавил он и взглянул на стоявшие на камине часы. «О том, как она относится к вам, нечего и спрашивать, – сказал я смеясь, – ее чувства к вам были совершенно очевидны». «Но самое странное во всей этой истории то, – продолжал он, и прежнее смущение снова овладело им, – что теперь я ей совсем не нравлюсь. Она просто гонит меня. Выражаясь собственными словами прелестной малютки, она не хочет меня „ни за какие деньги“. Она заявила, что выйти за меня замуж-это все равно что вступить в брак с заводной игрушкой, ключ от которой потерян. Ее слова скорее откровенны, нежели любезны, но мне это нравится».» «Позвольте, – перебил я его, – а знает ли она, что вы и Смит это одно и то же лицо?» «Что вы! – с тревогой ответил он. – Она ни в коем случае не должна этого знать. Вчера она заметила, что я похож на одного парня из Ярмута, и я просто похолодел от ужаса». «А с каким видом сказала она это?» «То есть как с каким видом?» – повторил он, не понимая. «Каким тоном говорила она об этом парне – сурово или ласково?» «А знаете, – ответил он, – теперь, когда я вспоминаю ее слова, мне кажется, что, говоря о парне из Ярмута, она как-то потеплела». «Мой милый друг, – сказал я, – все ясно как день. Она любит Смита. Ни одна девушка, которой нравится Смит, не может увлечься Смайтом. В вашем настоящем виде вы никогда не покорите ее. Отложите дело до того времени, когда станете Смитом, что случится, очевидно, через несколько недель. Сделайте ей предложение в образе Смита, и она примет его. А после брака вы сможете, мало-помалу и осторожно, познакомить ее со Смайтом». «Черт возьми, – воскликнул он, забывая свою обычную флегматичность, – я не подумал об этом! Ведь когда я в здравом уме, то Смит и все, что его касается, представляется мне просто сном, и мысль о нем просто не пришла бы мне в голову». Он поднялся и протянул мне руку. «Я так рад, что зашел к вам, – проговорил он. – Ваш совет почти примиряет меня с моей ужасной судьбой. |
