|
Год тому назад я жил рядом с казармами и никогда не забуду, что делалось перед их широ-кими чугунными воротами по воскресеньям после полудня. Около двенадцати часов здесь уже начинали собираться девушки. К двум часам, когда воины с напомаженными головами и тросточкой в руке готовы были к прогулке, их ожидал длинный ряд из четырех или пяти сот женщин. Прежде они толпились в хаотическом беспорядке, и когда солдаты выходили по двое из ворот, женщины бросались на них, как львы на христианских мучеников. Это приводило, однако, к таким грубым сценам, что полиция вынуждена была вмешаться, и девушки стали выстраиваться «в очередь», попарно, а специально наряженный для этой цели отряд констеблей следил за тем, чтобы они стояли на местах и ждали своей очереди. В три часа часовой выходил и закрывал калитку. «Все уже вышли, мои милочки, – кричал он оставшимся девушкам, – нечего вам больше здесь делать! Сегодня у нас больше нет для вас парней». «Как, ни одного больше? – начинала умолять какая-нибудь бедная малютка, и ее большие круглые глаза наливались слезами. – Ни одного, хотя бы самого маленького? А я так долго жда-ла!» «Ничего не поделаешь, – отвечал часовой грубовато, но добродушно и отворачивался, чтобы скрыть свои собственные чувства. – Вы, милочки, уже получили все, что вам причиталось. У нас ведь не фабрика солдат. На сегодня у нас больше нет, значит, и получать нечего, это ясно само собой. Приходите в следующий раз пораньше». Затем он спешил уйти, чтобы избежать дальнейших неприятностей, а полиция, которая как будто только и ждала этой минуты, с насмешками начинала разгонять остатки плачущих женщин. «Эй вы там, ну-ка пошевеливайтесь; расходитесь, девушки, расходитесь, – говорили кон-стебли своими раздражающе несимпатичными голосами. – Прозевали вы на этот раз свое счастье! Нельзя же полдня загораживать улицу. Что это еще за демонстрация девушек, не нашедших для себя парней! А ну, расходитесь!» В связи с этими же казармами наша поденщица рассказала Аменде, Аменда – Этельберте, а эта последняя – мне интересную историю, которую я теперь повторил своим товарищам. В некий дом, на некой улице, поблизости от этих самых казарм, переехала в один прекрас-ный день некая семья. Незадолго до того у них ушла прислуга-почти все их слуги уходили от них в конце первой же недели, – и на следующий день после переезда они составили и послали в «Хронику» следующее объявление: «Нужна прислуга в небольшую семью из одиннадцати человек. Жалованье-6 фунтов. Пива не полагается. Желательна привычка рано вставать и умение много работать. Стирка на дому. Должна хорошо стряпать и не отказываться мыть окна. Предпочтительна принадлежность к уни-тарианской церкви. Рекомендация обязательна. Обращаться к А.Б.… и т.д.». Это объявление было послано в среду после обеда, а в четверг в семь часов утра вся семья проснулась от непрекращающихся звонков с парадного хода: Муж выглянул в окно и с изумлением увидел толпу примерно из пятидесяти девушек, окруживших дом. Он набросил халат и спустился вниз, чтобы узнать, в чем дело, но не успел он открыть дверь, как десятка полтора девушек ворвались в дом с такой силой, что сбили его с ног. Очутившись в прихожей, девушки быстро повернулись снова лицом к выходу, вытолкали остальных тридцать пять, или сколько их там было, назад на ступеньки и захлопнули дверь перед самым их носом. Потом они подняли хозяина на ноги и вежливо попросили провести их к А.Б. Сначала из-за криков оставшихся на улице женщин, которые стучали кулаками в дверь и выкрикивали ругательства в замочную скважину, он ничего не мог разобрать. Но в конце концов он понял, что это прислуги, явившиеся по объявлению его жены. Тогда он пошел наверх, рассказал обо всем жене, и та решила поговорить по очереди с каждой из девушек. |
