|
– Очень болит, крошка? – Немного, – прошептала она, словно боясь говорить громко. – То есть ужасно. Главное – не дышать глубоко, не смеяться и не плакать. Тогда не так больно. – Ясно, – кивнул Савич. – Придется найти доктора Ларча и спросить, что делать. Он кивнул Шерлок и вылетел из палаты. Шерлок ослепительно улыбнулась посетителям. Элкотт выглядел точно так же, как одиннадцать месяцев назад: высокий, с небольшим животиком, копна седых волнистых волос, такие же, как у сына, светло голубые, слегка раскосые глаза. Интересно, как он в действительности относится к Лили? На самом ли деле хочет ей добра? Но за что ее не любить? Милая, красивая, талантливая, и не ее вина, что она потеряла единственного ребенка и упала в глубокую пропасть скорби и депрессии. Она знала, что Элкотту уже шестьдесят, хотя на вид больше пятидесяти не дашь. Должно быть, в молодости он был очень красив. Не хуже сына. У Фрейзеров была еще и дочь, Тэнси. Сколько ей сейчас? Двадцать восемь? Тридцать? Во всяком случае, старше Лили. Тэнси… какое странное имя. Почти такое же причудливое, как Теннисон. Она жила в Сиэтле и владела одной из самых известных кофеен. Из разговоров с Лили у Шерлок сложилось впечатление, что она крайне редко приезжала к родителям. Элкотт подошел к Шерлок, схватил ее руку и принялся трясти. – Миссис Савич, какое удовольствие видеть вас! У него и в самом деле был довольный вид. Интересно, насколько он был рад видеть Диллона, поскольку она точно знала, нутром чувствовала, что мистер Элкотт Фрезер не слишком уважает женщин: это было видно по его глазам, манере держаться – снисходительной, можно сказать, покровительственной. – Мистер Фрейзер! – воскликнула она, растягивая губы в своей патентованной бесхитростно сияющей улыбке. – Хотелось бы встретиться при менее трагичных обстоятельствах. «Давай давай, – подумала она. – Считай меня идиоткой, ничего не стоящей дурочкой, может, больше выложишь». – Ваш бедный муж крайне расстроен всем этим, – продолжал мистер Фрейзер. – Разумеется, – кивнула Шерлок. – Здравствуй, Теннисон, как поживаешь? Она уселась на кровать, погладила светлые, успевшие пропотеть волосы Лили. Густые, длинные, какие то безжизненные пряди обрамляли ее лицо. Шерлок увидела ее измученные глаза, заметила, как скованно лежит Лили, боясь пошевелиться, и ей захотелось плакать. – Диллон сейчас вернется. Как они посмели заставлять тебя так мучиться? – Пора дать вам болеутоляющее, – объявила вошедшая сестра. За ней следовал Савич. Пока она вводила наркотик в вену Лили, никто не произнес ни слова. Сестра нагнулась, проверила пульс больной, натянула одеяло на ее худые плечи и выпрямилась. – Сейчас станет легче. Если будет очень больно, немедленно звоните. Лили прикрыла глаза и через несколько минут тихо сказала: – Спасибо, Диллон. Было довольно паршиво, но сейчас все в порядке. Спасибо. И тут же заснула. – Вот и хорошо, – сказал Диллон, делая знак, чтобы все вышли. – Давайте подождем в комнате для посетителей. Я только сейчас смотрел – там никого нет. – Мы с женой благодарны вам за приезд, – высказался Элкотт. – Теннисон нуждается в поддержке. Последние семь месяцев крайне тяжело на нем сказались. – Я именно так и думал, – процедил Савич. – Авария как раз дала нам подходящий предлог явиться сюда и поддержать Теннисона. – Мой отец не то хотел сказать, Диллон, – вмешался Теннисон. |
