|
– Лили, мне это не нравится. Расскажи поточнее, что случилось. Но в этот момент появился мистер Монк. – Я свяжусь с нашими адвокатами и попрошу их приготовить бумаги на подпись. Я подробно объяснил мистеру Савичу, как будут упакованы картины. Вам придется уведомить нас, по какому адресу их отсылать. Груз отправят в сопровождении двух охранников. Они сделают все для его сохранности. Я позвоню вам, когда бумаги будут готовы. Как скоро вы собираетесь уезжать? – Довольно скоро, мистер Монк. Лили медленно поднялась, стараясь не разбередить швы, и взяла его за руку. – Простите, но я не могу оставить их здесь. – Какая жалость! Доктор Фрейзер сказал по телефону, что вы разводитесь с ним и что он больше не имеет никакого отношения к картинам. – Счастлива, что он не попытался что то предпринять за моей спиной, – бросила Лили. Мистер Монк неловко поежился. – Он прекрасный человек, как, впрочем, и его достопочтенные родители. – Не сомневаюсь, что таково мнение многих людей. Да, мистер Монк, мы разводимся. – О, весьма неприятное известие. Вы поженились совсем недавно! И всего несколько месяцев назад потеряли свою малышку. Надеюсь, вы приняли это решение на ясную голову. – Вы все еще считаете, что мое душевное здоровье под вопросом, мистер Монк? Мистер Монк, казалось, разом встряхнулся. – Ну, – пробормотал он, – думаю, вы действовали поспешно, не обдумав все как следует. Разводитесь с бедным доктором Фрейзером, который так вас любит и желает всего самого лучшего. И, миссис Фрейзер, разумеется, все это очень печально для меня и моего музея. – Что же, всякое бывает, не так ли? И должна сказать, что доктор Фрейзер горячо любит не меня, а мои картины. Я остановилась в Юрике, в пансионе «Мермейдз тейл». Пожалуйста, позвоните, когда потребуется моя подпись. Уходя, Лили в последний раз оглянулась на сгорбленного, бледного мистера Монка, стоявшего в дверях комнаты Сары Эллиот с таким видом, словно только что проиграл в покер последние деньги. Но музей и до появления картин неплохо существовал и будет существовать и дальше. Они стали спускаться с крыльца. Савич крепко держал Лили под руку. С другого бока шла Шерлок. – Я думал, что Теннисон начнет всячески препятствовать увозу картин, – сообщил Савич, не глядя на нее. – Не сомневаюсь, Лили, что, позвони ты сама, так оно и было бы. Но не мог же он спорить с двумя федеральными агентами, один из которых – твой брат! – Он вдруг резко остановился и схватил Лили за плечи. – Я крайне недоволен тобой, сестричка! Тебе следовало позволить мне и Шерлок обо всем позаботиться. Уверен, что ты потянула швы и живот болит так, словно тебя туда лягнули. – Верно, – поддержала Шерлок. – Диллон прав. У тебя такой вид, словно вот вот упадешь. Лили улыбнулась невестке, маленькой, хрупкой, с гривой рыжих курчавых волос и самой доброй на свете улыбкой, которая могла сбить с ног любого парня, в три раза выше и шире ее. А как она играла на фортепьяно! Лили с первого взгляда поняла, что ее любовь к Диллону истинна и глубока. Когда они венчались, маленькая Бет, которой в то время было три года, была так счастлива видеть дядю Диллона и так гордилась своими новыми лаковыми туфельками! Лили сглотнула слезы и упрекнула себя за слабость. – А знаешь, что вы с Диллоном угадываете мысли друг друга? Один начинает фразу, другой договаривает? – весело спросила она. – И нечего надо мной кудахтать. Мне в самом деле немного не по себе. Слегка трясет, правда, но продержусь, пока не вернемся в пансион. |
