Подобный же момент восстания с не меньшею поэзиею выражен в этих стихах:

         О нет! свершилось!.. жар мятежный

         Остыл на пасмурном челе:

         Как сын земли, я дань земле

         Принес чредою неизбежной:

         Узнал бесславие, позор,

         Под маской дикого невежды (?);

         Но пред лицом Кавказских гор

         Я рву нечистые одежды!

         Подобный гордостью горам,

         Заметным в безднах и лазури,

         Я воспарю, как фимиам,

         С цветов пустынных к небесам

         И передам моим струнам

         И рев и вой минувшей бури!..[9 - Из стихотворения «Раскаяние» (цитируется по сборнику «Кальян»). В рецензии на второе издание «Кальяна» Белинский определил «Раскаяние» как «лучшее стихотворение» в сборнике (Белинский, АН СССР, т. II, с. 105).]

Кому не известно его стихотворение «Песнь пленного ирокезца» – это поэтическое создание, достойное великого поэта? Кому не известно его «Море», которое «измерил он жадными очами» и «пред лицом которого поверил он силы своего духа?» Кому не известен его «Бальтасар», переведенный из Байрона? Некоторые песни его также принадлежат к перлам его поэзии. Но самое лучшее, можно сказать, гигантское создание его гения, вышедшее из души его в светлую минуту откровения и мирового созерцания, есть стихотворение «Грешница», напечатанное в 20 № «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду»«[10 - В № 20 за 1838 г.]. Вот оно:

         И говорят ему: «Она

         Была в грехе уличена

         На самом месте преступленья;

         А по закону, мы ее

         Должны казнить без сожаленья:

         Скажи нам мнение свое».

         И на лукавое воззванье,

         Храня глубокое молчанье,

         Он нечто – грустен и уныл —

         Перстом божественным чертил.

         И наконец сказал народу:

         «Даю вам полную свободу

         Исполнить праотцев закон:

         Но где тот праведный, где он,

         Который первый на блудницу

         Поднимет тяжкую десницу?..»

         И вновь писал он на земле.

         Тогда, с печатью поношенья

         На обесславленном челе,

         Сокрылись дети ухищренья —

         И пред лицом его одна

         Стояла грешная жена.