Данан сжала презент, не совсем понимая смысл. Чародейка не могла вспомнить ремень или плащ у Жала, на котором бы видела такую фибулу. Он никогда не носил ничего из того, что могло бы напрямую вести к нему по очевидному следу. Он не признавал металлических застежек – в работе убийцы они могут выдать его солнечным или лунным бликом.

– Это его? – спросила Данан основное, с чего стоило начать.

– Фирина, – отозвалась Тальвада, отвернувшись от чародейки. – Жал сказал, пряжка со старого плаща, который Фирин оставил у нас. Если помнишь, мы вас многим снабдили перед битвой за Галлор – кому новые доспехи, кому плащи, кому оружие покрепче.

Данан закачала головой: она прекрасно помнила, только сказать ничего не могла – поперек горла встал ком из вопросов и сомнений.

– Я не знаю, в чем смысл, но он очень просил, чтобы я отдала это тебе. И, думаю, я должна рассказать еще кое что. В пору, когда вы впервые появились в Ирэтвендиле, Жал подозревал, что Фирин и есть архонт. Это, как мы знаем, не подтвердилось. Но опасения твоего любовника не были напрасны. Именно он попросил меня найти какие нибудь сведения о Фирине в истории одного из благородных кланов Ирэтвендиля.

– И ты нашла, – припомнила Данан. – Что в том роду никогда не было даже бастарда с именем Фирин.

– Думаю, – продолжила Тальвада, – не ошибусь, предположив, что, получив от меня сведения, ты поделилась с Жалом?

Даэрдинка, сглотнув, кивнула.

– Скорее всего, это укрепило его подозрения. Жал мог бы закрыть глаза на узнанное – кому какое дело до незнакомого эльфа, который появился в дни Пагубы неизвестно откуда, помог и ушел неизвестно куда. Разве он не благодетель? Но… – Тальвада посмотрела на предплечья чародейки, сведенные вместе на коленях.

– Метка, – догадалась Данан.

– Да. Жал сказал, что метка Фирина на твоей руке так и не исчезла. Ты не нашла способ разбить ее.

– Это правда. Фирин оставил ее со словами, что она однократно спасет меня от смертельного удара. И не похоже, что врал: он и до этого оставлял мне такую, она себя оправдала. Поэтому я не препятствовала Фирину поставить эту. – Чародейка нахмурилась. – Но когда я захотела от нее избавится, не вышло. Ни я, ни мои подчиненные, ни стражи Вечного, ни даже Сеорас не смог разрушить печать.

Тальвада коротко усмехнулась.

– Вот поэтому Жал и не смог оставить все, как есть. Потому что Фирин что то скрывал и все еще зачем то следил за тобой. Жал велел отдать его пряжку тебе. – Эльфийка глянула на фибулу в одной из чародейских рук. – Хотя, признаюсь, не пойму, как связаны его опасения и эта штуковина.

Данан истерично засмеялась.

– В этом весь Жал. Он всегда так делал.

– Давал тебе непонятные предметы без подсказок, как с ними быть?

Тегана качнула головой.

– Считал себя выше всех. Потому что видел дальше, чем мы. Находил ответы до того, как мы осознавали, как задать вопрос. А потом наблюдал за нами и ждал, когда мы додумаемся. Словно давал шанс доказать, что мы стоим его компании и времени, что мы достойны его силы.

– Что ты достойна его любви? – шепотом подсказала Тальвада, чуть наклоняясь и заглядывая Данан в лицо.

Чародейка ничего не ответила. Эльфийка улыбнулась, вскинув голову вверх.

– Эльфийская любовь такая… навязчивая, знаешь?

Данан поглядела на собеседницу, по прежнему хмурясь, но та не обратила на чародейку внимания.

– Иногда я думаю, это началось еще с Астердиса. Помнишь легенду о нем? Песнь о Преданном?

Данан не понимала, к чему ведет Тальвада. Еще эта фибула! Жал с его тайнами… При всем желании Данан представить не могла, как складывать эти кусочки мозаики в целую картину.