Встретили его равнодушно, он решил без нужды не представляться, молча сел у противоположной от зарешеченного окна стены.

В течение суток все шло как обычно: арестантов дергали на допросы, некоторые в камеру больше не возвращались, на их места приходили новые. На второй день ввели небритого, исколотого урку в драном лепене, по всему – бывалого. Урка все время косился на Ботова, норовил выйти на «базар», и ночью, когда подошла очередь Ботова кемарить, подсел‑таки, уставился немигающим взглядом:

– Бот? – ткнул его в грудь крючковатым пальцем. – Бот, бля буду!

– И что с того? – стараясь придать голосу максимум индифферентности, откликнулся Ботов.

– «Кащейку» в Петушках помнишь? – свистнул урка фиксой.

Учреждение КЩ‑10‑10 Ботов помнил, а урку – нет.

– Бригаду давно видал? – перешел урка на шепот.

– Какую еще бригаду? – сообразил Ботов.

– Ладно, падла, не сучи! Бригадира, которого ты «куму» продал, а после его в ШИЗО упрятали и через больничку в БУР перевели? А?..

Это была провокация. Никогда и никого за время отсидок Ботов не продавал, а если бы продал – Бригадир пришил бы его, не задумываясь. Дешевая ментовская провокация!

Ботов вскочил и ударил урку в лицо – наотмашь, резко, костяшками пальцев, метя «суке» в висок. Но тот оказался проворным, убрал чуть голову назад и врезал ему коленом в пах, а потом резко хлопнул ладонями по ушам. Ботов отлетел, стукнулся о дужку лежбища. Повскакивали мужики, обступили их: дюжий молодец, вошедший в камеру час тому и сильно смахивавший на одного из оперов, преследовавших Ботова, оказался к нему ближе других.

– Да ты шо, падаль?! – выпучил урка зенки. – Да я ж тя щас надену! Братва, это ж Бот! Сукой в «кащейке» был!..

Кто‑то слева влез в образовавшийся круг и получил удар по лопатке – Ботов намеревался восстановить справедливость всерьез.

– Не верь, братва! Сиделку подпустили, бля буду! Век воли не видать! – верещал провокатор. Сбросив лепень, свернул его в комок и швырнул Ботову в лицо. – Крови, падла!..

В мгновение ока он выхватил откуда‑то из‑за спины ржавый штырь‑заточку, широко полоснул воздух, потом с размаха попытался всадить его в живот «суки», и надо было очень внимательно присматриваться к его действиям, чтобы понять их провокационную направленность. Не иначе, в СИЗО он был штатным артистом.

– А ну, отлынь! – рявкнул дюжий, которого Ботов принял за опера. – Пусть разберутся, этот с бородкой мне не ндравится, а Летчик – мужик правильный, я его давно знаю.

Все произошло в несколько секунд. Ошалевшие от духоты и сонного безделья арестанты будто с цепи сорвались. Драка возникла спонтанно, из ничего, накалившаяся атмосфера прорвалась кровью – каждый дрался за себя. Крик, мат и тяжелые удары лязгом засовов не откликались, словно контролеры не слышали шума. Заточка угодила‑таки упавшему Ботову в бедро.

Он не мог знать, что накануне в Краснодольск прилетел майор Ревун с результатами дактилоскопической экспертизы: узор психопата Козина по кличке Бригадир сняли‑таки с крышки бензобака пелевинской «девятки», валявшейся в кустах. В ГУИНе без труда установили факт давнего знакомства его с Ботовым.

– Всем стоять! Стоять! – контролеры наконец ворвались в

«седьмую», засвистели дубинки, растащили дерущихся. Липкая кровь сквозь продырявленную штанину, тусклый свет лампочки в сетке где‑то высоко‑высоко – все смешалось и стало удаляться: Ботова схватили за ноги и волоком потащили к двери.