Бруц не сдавался:

— А вдруг это он убил Тодаракиса?

Я возразил:

— Вряд ли, скорее всего он прятался на Хармасе, пока Абметов путешествовал по Оркусу. Не к чему было Джонсу попадаться на глаза ни мне, ни Антресу.

— Справедливо, — снова поддержал меня Виттенгер.

Я ожидал, что новость о четвертом гомоиде доконает Абметова, но тот продолжал упорствовать:

— Никто не поверит ни единому вашему слову. Я готов признать, что пытался добыть на Плероме кое-какую информацию, но это еще не преступление. А вы тут нам изобразили целый заговор. Трисптерос какой-то выдумали. Чушь полная! С чего вы взяли, что принадлежу к этой, как вы ее назвали, Трисптерос?

Я обратился к сержанту:

— Бруц, мне нужна ваша помощь, подержите-ка покрепче господина Абметова, а я тем временем проведу небольшое анатомическое исследование. Не бойтесь, Абметов, — только поверхностное.

— Вы не имеете права! Это насилие! — завизжал Абметов.

Но насилие, тем не менее, свершилось. Крылатый треугольник был выведен на том же месте, что и у Номуры.

— Вы видели? — спросил я у Бруца, но тот в ответ расхохотался.

— Ну вы даете, — говорил он сквозь слезы, — хорошо, что вы это мне сейчас показали, а то, представляю себе, чтобы сделали с вами, представь вы свою главную улику в суде.

Вслед за ним расхохотался и Абметов. Я возмутился:

— Что вы ржете тут как лошади. Виттенгер, вы тоже смеетесь?

— Ни в коем случае, — ответил он серьезно.

Бруц, наконец, перестал смеяться.

— Абметов, объясните вы сами, — предложил он.

— Нет уж, давайте вы, а то господин Ильинский мне опять не поверит.

Бруц положил мне руку на плечо и ласково так сказал:

— Фед, вы только не принимайте то, что я вам сейчас скажу слишком близко к сердцу, но, понимаете… — Бруц еле сдерживал смех, — понимаете, знак, что вы видели называется вовсе не «Трисптерос». Этот знак носят астронавты-испытатели — «дрэггеры» — так они себя именуют. Есть у них и свое братство. Оно объединяет астронавтов, принимавших участие в испытаниях новых участков Канала в Секторе Улисса — новых терминалов, другими словами. Сам же знак — всего лишь условное изображение древнего устройства для углубления водных каналов — что-то вроде трех вращающихся ковшей, вычерпывавших грунт со дна канала. Не мудрено, что вы о дрэггерах ничего не слышали, ведь последнее испытание проводили пять лет назад и так далеко от Сектора Фаона. Вы, доктор, который из терминалов испытывали?

— Двадцать два — ноль шестой, — ответил Абметов и добавил: — Давно это было, еще в молодости.

— А я — двадцать девять — пятнадцать. Пожал бы вам руку — как бывшему коллеге, но боюсь, это будет неверно истолковано, да, Ильинский?

Я сказал, что мне начхать.

— И вы не хотите взглянуть на мой знак?

— Да ладно, будет вам… — я чувствовал себя вконец оплеванным, — но погодите, — хватался я за соломинку, — если Номура был всего лишь испытателем, то почему он хотел убить гомоида? Или же дрэггеры ненавидят гомоидов не меньше, чем гомоид Антрес — людей?

— Кто такой Номура? — строго спросил Абметов.

У Виттенгера был такой вид, будто он старается что-то припомнить.

— Стой, как ты сказал, Номура?

— Да, Номура — он работал со мной, вы его не могли знать. Номура погиб в пещере Южного Мыса, когда мы искали там лабораторию Франкенберга.