Наташа открыла шкаф: пора было одеваться.

Задача, которую ей предстояло решить, была невообразимо сложна и, казалось, неразрешима. Надо было одеться, с одной стороны, строго – для похода в прокуратуру. А с другой стороны, так, чтобы чувствовать себя уверенной, общаясь с Пестелем…

Глаза Наташи сощурились, она прицелилась, как охотник.

Перед дверью кабинета следователя Наташа на всякий случай включила диктофон и положила его сверху сумочки.

Конечно, Цветков вряд ли захочет наезжать на прокуратуру. Но вдруг? Нынче направление политических ветров столь часто меняется, что нужно быть готовым ко всему.

Следователь Коростылев, с которым Наташа познакомилась в больнице, на этот раз был в форме и казался еще более красивым, но от этого не менее уставшим.

Он задавал бессмысленные, как казалось Наташе, вопросы. Коростылеву скучно было их задавать. Наташе – скучно отвечать. Так и беседовали.

Наташа решила хоть немного себя развлечь.

– Если вам так неинтересно вести это дело, зачем же вы им занимаетесь? – спросила она. – Разве можно делать работу хорошо, если она вам настолько скучна?

Следователь поднял на нее свои красивые глаза, помолчал мгновение и спросил беспристрастно:

– Значит, вы точно видели, что у стрелявшего отклеился один ус?

– Если вы не можете ответить на мой вопрос как следователь, то ответьте хотя бы как мужчина. Нехорошо быть настолько невежливым с дамой. Или для следователя прокуратуры есть единственный пол: свидетель?

Наташа села, положив ногу на ногу, сумочку положила сверху, чтобы лучше записывалось.

Следователь неожиданно перегнулся через стол, схватил сумочку, выхватил магнитофон, вынул из него кассету, сломал, бросил в мусорную корзину, а сумочку снова положил Наташе на колени.

Все это молниеносно и с улыбкой.

– Что вы делаете?! – вскочила Наташа. – Я буду жаловаться!

– Кому? – продолжал улыбаться следователь Коростылев. – Кому в России можно жаловаться на правосудие, что вы такое говорите? А вы, значит, решили времени даром не тратить и заодно материальчик накропать. Стыдно, Наталья Александровна! Да и опасно.

Наташа опустилась на стул, вскинула глаза.

– Что глядите? Хотите, я вас сейчас арестую за что-нибудь?

– За что? – удивилась Наташа.

– Найду за что. За взятку. За неуплату налогов. За наркотики в вашей сумке.

– У меня нет… – начала Наташа, но инстинктивно прижила сумку к груди.

Коростылев не дал ей договорить:

– Бросьте вы, Наталья Александровна. Надо будет арестовать – что-нибудь всегда найдется. Вот вы сейчас хотели меня подставить, да? Просто так подставить, ни за что. А ведь я вам не буду мстить. Мне, знаете, как легко вам отомстить? А я вот не буду.

– Очень благородно. – Наташа поняла, что ей действительно становится страшно.

– Вот вы – журналистка, да? Вы бы и написали лучше о том, почему прокуратуру поставили в такие условия, когда нечестным быть проще, чем честным. Вот вы ко мне шли как к врагу. А я, между прочим, поставлен вас защищать. И защищаю, как могу. А вы меня не любите… – Он перегнулся через стол, посмотрел на Наташу в упор: – Почему вы меня не любите? – Он снова сел. – Почему вы все нас не любите? Как же мы будем вас защищать, если вы нас все так не любите?

Наташа помолчала и спросила:

– А вы сможете раскрыть? Ну, все это дело… Вы не думайте, я вас как частное лицо спрашиваю, у меня ведь второго диктофона нет.