Если она испытывает такое здесь…

– Забавно. Меня боялись многие. Боятся по сей день.

– Я тебя ненавижу. Бояться глупо.

Лив действительно не боится его. Хотя ей рассказывали, что он делал с мамой и с Ташей.

Это не пугает её, а злит.

– Храбрая девочка. – Её собеседник тихо смеётся. – Жаль, что храбрые дети чаще всего плохо заканчивают. У них нечасто достаёт храбрости, чтобы не прятаться под кроватью при появлении зла, но ещё реже им достаёт сил, чтобы этому злу противостоять.

– Убирайся, слышишь? Скоро мы тебя найдём. Мастера с Кесом и дядей Ароном тебя в порошок сотрут.

– Сомневаюсь.

Лив вздрагивает: голос звучит прямо у неё за спиной. И это странное ощущение в кончиках волос…

– Почему ты не уходишь сразу, как тебе перестаёт быть нужным моё тело? Я не хочу тебя слышать!

– Мне интересно. И не в моём стиле пользоваться чужой вещью, не перекинувшись словечком с её владельцем.

Лив вновь вспоминает, как всё это началось. Как впервые услышала этот голос: тихий, спокойный, такой безопасный. Своё единственное неосторожное «да», которого оказалось достаточно.

С тех пор он больше не спрашивал разрешения.

«Ты говорил, что не причинишь мне вреда!» – кричала она в следующий раз: не потому, что надеялась услышать оправдания, просто от бешенства и бессилия.

«Разве я причинил тебе вред?»

«Ты говорил, что вытащишь меня из темноты!»

«Разве после ты не вернулась обратно?»

…и он смеялся. Каждый раз, когда говорил с ней в черноте. Иногда просто интересовался, как дела. Иногда задавал другие вопросы. Поначалу она не отвечала: просто кричала и пыталась приблизиться, чтобы сделать с ним… что-нибудь.

Потом, когда поняла, что это бесполезно, продолжила кричать, но теперь – в ответ.

– Мы уже близко, – говорит Лив, мстительно сжимая кулачки.

– Так и есть. Вы пошли по ложному следу, но моё вмешательство вернёт Арона на верный путь.

– И когда мы убьём Зельду, настанет твоя очередь.

– Какая кровожадность. – Он снова смеётся. – Я в девять лет таким не был.

Музыка потихоньку стихает – и Лив понимает: скоро она вернётся в свет.

– Ты не веришь мне?

– Верю. Ты бы с радостью меня убила – во всяком случае, сейчас ты сама в это веришь. Но тебе это не под силу… ни тебе, ни твоим новым учителям.

– Зато дяде Арону под силу.

– Ещё бы я ему позволил. – Её слова явно его забавляют. – И не уверен, что у него хватило бы духу. Он может хорохориться, что убьёт меня, может сколько угодно меня ненавидеть, но он знает: пока этому миру без меня не обойтись. И знает, что в происходящем виноват он сам.

– Он сам?! Это ты убил его любовь!

– Я к этому причастен. Тоже, – голос делается непривычно мягким. Завод «шкатулки» истекает: едва слышная мелодия уже не поёт, а заикается. – Будь хорошей девочкой, ладно? И держись своего дракона.

Лёгкая рука касается её макушки. Лив оборачивается, пытаясь её перехватить.

Последняя нота механического мотивчика оборванной струной звякает во тьме – и Лив дёргает, тащит куда-то…

Первой пришла жгучая боль в шее. Схватившись за неё, Лив поняла, что всё ещё в Штольнях – и лежит на чьих-то тёплых коленях, пока над ней нависает обеспокоенное лицо Иллюзиониста.

– Тише, тише. – Волшебник перехватил её ладони. – Ты не ранена, просто чувствуешь боль Кеса.