Осколков были уже десятки. Они нетерпеливо дрожали в воздухе, рвались к колдунам на полу, точно направляемые невидимыми руками. Каждая секунда рождала новую зеркальную каплю, сверкающую, смертельно опасную. Стеклянный дождь с неумолимой медлительностью полз вниз, но Таша не могла даже кричать: только смотреть на Алексаса, лежавшего с закрытыми глазами, на мертвенно-бледного Найджа, не мигая глядевшего вверх.

– Нет, в сторону от вас тебе их тоже не направить. Не надейся. Впрочем, дам тебе послабление за усердие. – На лице Зельды не было и тени усилий, только улыбка. Она не убивала, она развлекалась. – Ты можешь изменить направление падения. Немного. Выбрать одну цель – вместо двух.

Смысл слов ускользнул от Таши. Она хотела умолять, но губы отказывались размыкаться. Немой крик до боли напрягал живот, драл горло – лишь для того, чтобы так и не вырваться наружу.

Осколки продвинулись вперёд – одновременно с тем, как из носа колдуна хлынула кровь.

– Передай Алексасу, чтобы не лез на рожон. – Едва слышный голос Найджа даже сейчас ободрял. В нём были тепло, свет, жизнь: то, чем колдун щедро делился с ней с первой же их встречи. – И попрощайся за меня со всеми, ладно? Думаю, ты всё равно их увидишь. Чем бы всё ни закончилось.

…нет. Нет. Он не может сдаться. Не может остаться здесь.

Таша попыталась дёрнуться, попыталась заорать – тщетно: чары лишили её всего, оставив только возможность наблюдать.

Зеркальные лезвия дрожали уже так низко, что если б Найдж поднял руку, то смог бы их коснуться.

– Жаль, что Герланд узнает про Бэрри то же, что знаю я. – Залитые кровью губы улыбнулись ей в последний раз – и Таша безнадёжно поздно заметила, что все осколки теперь направлены в одну сторону. – Живи, Тариша Бьорк.

…одну цель вместо двух…

Стеклянные ножи нельзя было уничтожить. Нельзя было удержать. Нельзя было переписать концовку Зельдиного спектакля, отменив трагический исход.

А вот добавить к нему предательство или трагическое самопожертвование – вполне.

Найдженэйл, колдун-заговорщик, закрыл глаза, и зеркальный дождь, устремлённый точно в него, хлынул вниз.

Ташиного вопля так никто и не услышал.

Потом были целёхонькие зеркальные стены, безвольный Алексас, которого уволок куда-то подоспевший Картер, лицо Андукара и короткое «уберите грязь». Бессвязные отрывки, отказывающиеся складываться в цельную картинку. Таша всё кричала, и глаза её были широко открыты, пока из горевшего горла рвался отчаянный хрип, разбиваясь о зашитые магией губы. Потом Зельда сказала что-то про комнату, про охоту, про то, что можно вернуться к танцам…

И всё пропало.

– Проснулась наконец. – Зельда, сменившая пажеский костюмчик на травяного цвета платье простого покроя, сидела на краю кровати. – Я уже думала, пропустишь самое интересное.

– Где Алексас?

Ташу вернули в отведённые им покои – вместо темницы. Даже странно. Голос хрипел; сорванные связки горели огнём – слишком убедительно для сна, которым сейчас казалось произошедшее на маскараде. Или не казалось?.. Лиар же умеет творить сны, почему бы Зельде тоже не…

– О, твоего друга тоже пришлось разбудить. Чтобы он не пропустил важнейшее событие в своей жизни. – В глазах Зельды блестел весёлый огонёк. Сумасшедший огонёк. – Ты тоже наверняка не откажешься поприсутствовать.

– Что…

Горло подвело, вынудив Ташу согнуться в приступе судорожного кашля. Невероятно, но она просто лежала в кровати, не связанная, не прикованная. И то верно: зачем амадэю связывать её? Таша не сомневалась: попытайся она бежать – и рухнет без сознания, едва сделав первый шаг или попытавшись перекинуться.