А когда я обернулась к дому, увидела её на ступеньках у входа:

— Вам только что доставили записку. Попросили передать срочно и лично в руки, — сообщила она.

Я кивнула, велела вышедшей на улицу няне пока погулять с малышкой без меня, а сама направилась в дом. Послание вскрывала с абсолютно спокойной душой — всё же проведя столько времени среди размеренного спокойствия глубинки, я уже просто отвыкла ждать подвохов и неожиданных сюрпризов. Потому, пробежавшись взглядом по строчкам, напряжённо сглотнула и едва не выронила послание.

А там была всего одна фраза:

«Жду на лавочке, что у дуба над обрывом».

И подпись:

Пошла ли я на встречу? Конечно! Причём шла очень быстро. И у меня даже мысли не возникло отказаться. Да и не отказывают принцам. Уж Эдину тем более.

Обозначенное в послании место располагалось за пределами нашего поместья, в десяти минутах ходьбы от дома. Ту самую лавочку мой супруг сделал специально для меня, когда заметил, как мне нравится смотреть на закаты, наблюдать за проходящими мимо кораблями. Он вообще старался выполнять все мои пожелания, все капризы. И это не могло не радовать.

Эдин ждал у самого обрыва, за которым начиналось спокойное тихое море. Стоял ко мне спиной, разглядывал тёмно-бирюзовые волны, расплывчатую линию горизонта… а я рассматривала его.

За прошедшие три с половиной года Эд возмужал. Кажется, стал чуть выше, раздался в плечах, да и вообще теперь стал куда больше похож на взрослого мужчину.

Лорда.

Принца.

— Привет, Кати, — бросил он, обернувшись. — Рад тебя видеть.

— И я…

Это было чистой правдой. Меня на самом деле переполняли эмоции — сильные, яркие. Я смотрела на улыбающегося Эдина и не верила, что передо мной именно он. Его голубые глаза сегодня казались особенно яркими, а улыбка согревала, подобно лучам мягкого солнышка. Светлые волосы принца были собраны в короткий низкий хвост на затылке, и такая неожиданная причёска почему-то показалась мне очень подходящей всему его образу.

Он держал руки в карманах своих тёмно-серых брюк… и смотрел на меня.

— Знаешь, мне иногда кажется, что ты и в глубокой старости будешь поразительно красивой. Шикарно выглядишь, Кати, — заметил, блуждая взглядом по моему лицу, касаясь им груди, ставшей после родов ещё полнее, но не потерявшей форму. Да и талия моя осталась столь же тонка, и ни грамма лишнего веса не прибавилось. — Тебе даже материнство только на пользу пошло. Такая стала… аппетитная.

От его слов я непроизвольно вздрогнула и неожиданно для самой себя ощутила пробежавшую по телу волну жара. И это было не просто желание, не просто естественная реакция тела, а отклик того, что я испытывала только однажды. Именно в тот злополучный вечер… под действием вина. Именно с Эдином.

— Всё меняется, — ответила, с трудом заставив голос звучать ровно. — Сейчас мне только двадцать один, и о старости задумываться совсем не хочется.

Он улыбнулся, протянул мне руку и неспешно повёл к расположенной здесь же лавочке. И не могу сказать, что мне было противно его прикосновение. Нет, наоборот, стоило ему меня коснуться, и в памяти мгновенно вспыхнуло то, о чём я запрещала себе думать: твёрдая поверхность стола в моей столовой, сильные руки на моих бёдрах, ласкающие движения языка на моём лоне… и потемневшие от желания глаза Эдина, стирающего с губ мои соки.

Странно, но я слишком хорошо помнила всё, что было между нами тогда. Каждую его грубоватую ласку, каждый приказ, отзывающийся в моём теле новыми волнами возбуждения. И я совру, если скажу, что никогда не мечтала это повторить.

Эдин заметил мой странный взгляд, но ничего говорить не стал. Помог мне присесть на лавочку, сам разместился рядом… но вот руки моей не отпустил.