Блэр вошел в комнату, устало огляделся, очередной раз поморщился, Глаша явно не переусердствовала с уборкой. Все та же грязь, пыль и не самый приятный запах царили в помещении. Такая как она даже в прислуги бы не сгодилась, подумал про себя граф, когда садился на кровать. Деревянная койка издала жалобный скрип.

Наутро в дверь графа постучались, на пороге мялась юная Глафира, как выяснилось позже, дочка Кустинского. Элвин открыл дверь, на нем была полурасстегнутая рубашка, из под которой просматривалась могучая грудь. Девушка доселе еще никогда не видела мужчины в столь непристойном виде, все таки отец воспитывал в строгости и всячески оберегал, а тут иностранец, да еще и почти раздетый. Глаша в очередной раз залилась краской, опустила взгляд:

– Папенька просил передать, извозчик ожидает, – произнесла, еле дыша.

Блэр понял, откуда такая робость, посему поспешил застегнуться:

– Прошу прощения, не хотел вас смущать. Скажите извозчику, буду через пять минут.

– Хорошо, – прошептала юная особа и поспешила вниз.

Но извозчик прибыл не один, в бричке уже заседал сонный губернатор и был явно недоволен лишними минутами ожидания.

– Доброго утра, Иван Романович, – граф залез в повозку и сел напротив. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел?

– Что вы, что вы… Я с большой радостью проедусь с вами, – затем выглянул в окно и рявкнул. – Трогай!

Первые пару часов прошли в тишине, граф откинулся на спинку сидения и словно окаменел, взгляд застыл на одинаковом пейзаже за окошком – перелески сменялись полями, где уже вовсю трудились крестьяне, за коими следовали луга и снова перелески. Исапов же успел подремать, ибо вернулся домой далеко за полночь и еще какое то время работал с документацией.

Ближе к десяти часам распогодилось, солнце выглянуло, и сонливость как рукой сняло. Иван Романович отвлекся от дум о делах административных, теперь его внимание было приковано к англичанину. При солнечном свете лицо иноземца стало выглядеть куда приятнее, однако все равно было что то чуждое в нем. Благородная бледность, коя присуща всем господам столь высокого титула, строгие черты лица. Внешностью граф обладал весьма запоминающейся – прямой нос, скорее греческий, серо зеленые глаза, не сказать что слишком, но все же узкие губы, мощный подбородок и легкая щетина. «Суров», – заключил про себя губернатор.

– Долго ли нам еще ехать? – Блэр вырвал из размышлений Исапова.

– Нет, около часу. Вот уж и село, – перевел взгляд на окно.

Повозка пересекла базарную площадь, миновала административные здания, дома здешних помещиков, были тут строения, и получше, и похуже, проехали и церковь, а дальше еще какое то время тянулись избы крестьян, купцов, ремесленников и прочего люда. А спустя полчаса село и закончилось, за ним с одной стороны от дороги раскинулись обширные поля, с другой – густой лес. Блэр смотрел на русский быт без какого либо удивления, что в свою очередь удивляло губернатора:

– Позвольте спросить, – обратился Исапов. – А вы ранее у нас не бывали? Может, жили где в других губерниях или в столице гостили?

– Бывал. И не раз, оттого и знаком с укладом жизни. Вы же интересуетесь, поскольку не заметили смятения на моем лице? – сейчас граф сверлил губернатора взглядом.

И снова Иван Романович ощутил себя не в своей тарелке.