Вечером мы отправились в Галерею, потому что именно туда ходят в Милане. Галерея — вовсе не обычная улица, это аркада, соединяющая Пьяцца-дель-Дуомо с Пьяцца делла Скала. Идешь под высоким стеклянным сводом по гладчайшему полу, а в Галерее полным-полно ресторанов и кафе на тротуарах, магазинов и людей, прежде всего людей, и прежде всего вечером, и прежде всего там, где должны идти мы с Евой!

— Ну не странно ли это? — говорю я Еве. — Если я нахожусь за границей и шагу не могу ступить без того, чтобы мне не отдавили ноги, я называю это интересной и бурной народной жизнью! Но если я дома, я говорю — и это истинная правда, — что на улице проклятая толкотня!

Некоторое время мы раздумывали об этом своеобразном феномене, позволяя толпам народа медленно увлекать нас за собой и прислушиваясь к возбуждающим звукам музыки, доносящимся из разных музыкальных капелл.

— Разница в том, — наконец разумно ответила Ева, — что когда мы, несчастные домоседы с Севера, сталкиваемся с такой толпой дома, то это означает: либо играют княжескую свадьбу, либо все стремятся на футбольный матч, либо кого-то тяжело ранили и его увозит «скорая помощь».

— Либо в дождливый день в пять утра надо ехать на автобусе, — добавила я.

— Именно, — поддержала меня Ева, — надо протиснуться вперед, чтобы попасть на этот автобус или увидеть мельком того несчастного, которого должны увезти.

— Того несчастного? — переспросила я. — Ты имеешь в виду того, за кем должна приехать «скорая помощь»?

— Да, а ты что думала? — спросила Ева. — Что я имею в виду князя и княжескую свадьбу?

Ева, вероятно, была права. В Швеции толкотня — неестественное состояние, которое только создает неприятности. Один человек на один квадратный километр — вот что должно быть у нас дома. И еще человек, который сидит один-одинешенек и размышляет о жизни, а при случае не чаще раза в месяц выходит из дома и выкрикивает в берестяной рожок ругательства в адрес своего ближайшего соседа!

Но итальянцы должны толкаться. В их городах, на их улицах и площадях должна быть сутолока.

— А мы с тобой иногда являемся сюда и вмешиваемся в их сутолоку и избавляемся от своей лапландской болезни, — сказала Ева и потянула меня за собой в кафе Биффи на тротуаре, где мы, сев за столик, заказали caffe espresso.

— Если это не поможет против лапландской болезни, то ничто не поможет, — сказала я и подула на чересчур крепкий кофе. — Послушай, как все гудит вокруг нас, и подумай, как мы далеко от нашей меланхолической родины.

— Да, иногда в самом деле приятно слышать вокруг себя иностранную речь, — сказала Ева.

Тут сквозь шум прорезался женский голос, произнесший на шведском языке:

— Ой, как у меня устали ноги!

Ева посмотрела на меня.

— Иностранную речь, — спокойно повторила она. — Включая благородный сконский диалект.

Мы не смогли обнаружить ту, у которой устали ноги, она исчезла в толпе.

— Ships that pass in the night! — растроганно пробормотала я.

Но Ева сказала, что жители Сконе охотней всего сидят в своих домах вокруг горы Ромелеклинт.