Он откинул голову назад, упираясь в скалу, и добавил:

— Яд в кинжале обладает уникальными свойствами, его можно изгнать обратно в кинжал, но если бы клинок был извлечён…

Договаривать Араэден не стал. Мне и не требовалось, я и так поняла всё — вытащить оружие из раны это первый порыв любого раненного, и любого из тех, кто придёт ему на помощь… Или попытается захоронить.

— Да, — усмехнулся кесарь. — Да. Поэтому я предпринял всё возможное, чтобы дождаться вервов и предупредить.

Я скептически глянув на кесаря, обернулась и выразительно указала на уже заготовленную могилу. В ответ на моё возмущение, Араэден улыбнулся, вновь протянув руку, коснулся моего лица и тихо сказал:

— Доверять в любом из миров я могу только тебе, но, как ты понимаешь, ни яд, ни могила, меня бы не остановили.

Понимала, возможно, понимала, вот только:

— Остается вопрос времени, мой кесарь, — раздражённо напомнила ему.

Император Эррадараса коварно улыбнулся и спросил:

— Даллариец уже активировал свою нательную живопись?

И я задохнулась возмущённым:

— Вы!..

Кесарь рассмеялся. А затем легко, словно не он тут умирал на целую ночь, поднялся, поднимая и меня, рывком оторвал кусок нижнего платья у меня, протянул мне всё ещё влажную, естественно, ткань, и приказал:

— Аккуратно, не прикасаясь к рукояти, обмотай тряпкой…

— Да, мне тоже всегда не нравился фасон этого платья, — съязвила я.

Рассмеялся и продолжил:

— Дерн1шь резко вниз, вспарывая кожу и мышцы. Чем больше крови — тем лучше.

И он грациозно развернулся ко мне, открывая вид на внушительную рану и торчащий из неё ржавый клинок.

— Ну, не меч Мрано, но тоже очень ничего, — саркастично заметила я.

— Время, Кари, — очень мягко произнёс кесарь.

Я откинула мокрые волосы со вмиг вспотевшего лба, посмотрела на широкую спину императора, на безобразный жуткий шрам и полусгнивший ржавый кинжал в его теле. Почему-то вспомнила, как шила для шенге и Рхарге меховые жилетки такое ощущение, что с тех пор минуло сто лет, не меньше…

С этой мыслью я сложила влажную ткань вчетверо, накинула на рукоять кинжала, зашипевшего от соприкосновения с остатками моего платья, обхватила обеими руками и что было сил, рванула вниз, действительно вспарывая и кожу и мышцы. Кесарь от повреждений даже не вскрикнул, лишь упёрся правой рукой в скалу, чтобы устоять ровно, я же вытащила кинжал. Или то, что от него оставалось. Все остальное стекало по спине Араэдена вместе с ржавчиной и чёрным ядом, отчётливо заметным в потоках крови.

Я постояла, удерживая орудие в руках, и осторожно спросила:

— Кинжал?

— Засунь в кого-нибудь, — сквозь зубы прошипел кесарь.

Я его понимала — такую боль терпеть было непросто. И не желая мешать императору в деле претерпевания адской боли, огляделась, в поиске варианта, куда бы деть кинжал… Не сразу заметила, что бывший волк сбежал, бросив сапоги, тунику и даже золотую цепь с внушительным кулоном.

— Сказать тебе, о чём он подумал? — поинтересовался с насмешкой Араэден.

— Не стоит, — я улыбнулась, и осторожно положила кинжал в тряпке на землю.

Затем подошла к кесарю, осторожно обойдя со спины, на которую смотреть было страшно, подошла, прикоснулась ладонями к его груди, заглянула в серые, потемневшие от боли глаза.

— Сейчас, — отрывисто ответил он, отчётливо понимая, насколько меня снедает тревога за Сатарэн, за Динара, моих и не только моих людей и не людей. За весь мир в целом.

Император, усмехнувшись, успокоил:

— За мир можешь не переживать — Динар справится.